Дети Великого Шторма. Наталия Осояну

по собственной воле, чем тратить время, пытаясь переупрямить Камэ.

      – Пролив Сирен… – Паучок прикусила губу, изображая сосредоточенность. – Что же с ним такое? А! Вспомнила! – Она подняла указательный палец с видом алхимика, на которого снизошло божественное озарение. – Ничего.

      Маска безразличия сползла с лица магуса, он прищурился и сжал кулаки. Эрдан торопливо вмешался:

      – То есть как?

      – Так, – Камэ лучезарно улыбнулась. – Я читала очень старые записи одного путешественника. Там скалы… Ветер завывает в них, и кажется, что кто-то поет. А если в море раздается нечеловечески прекрасное пение, тут же начинают твердить о сиренах, хотя никто толком не знает, что они собой представляют и существуют ли вообще. Вот и весь секрет. Вообще-то получается, что на этом пути вам не угрожают никакие опасности – ни погода, ни чудовища. Все будет тихо и спокойно… – Она сморщила нос. – Бр-р – даже песню не о чем сложить. Я бы, конечно, посоветовала отправляться именно этой дорогой, но Кристобаль ведь не любит скучать.

      – А что ты скажешь о карте, – Крейн неопределенно взмахнул рукой, – в целом?

      – Не внушает доверия, – ответила она, продолжая улыбаться. – Уж не знаю, сколько ей веков, но за это время очертания берегов могли измениться. Я бы на вашем месте не полагалась на эти карак… этот набросок.

      – Понятно, – вздохнул магус. – Если бы ты была на моем месте и встретила лучшего картографа в мире, к тому же обладающего совершенной памятью, ты пригласила бы его присоединиться к экспедиции?

      – Да, – ответила Камэ, посерьезнев. – Но картограф послал бы меня к кракену.

      – Ясно, – кивнул Крейн и вдруг спросил: – Послушай, а что за люди были на черном фрегате? Почему они тебя отпустили?

      – Люди как люди, – ворчливо ответила Камэ, которой такая перемена в разговоре пришлась не по нраву. – А почему отпустили – кракен их знает…

      Оказалось, что поведать о случившемся картограф может весьма немногое. Накануне утром все ее внимание поглотила береговая линия острова Сэн, который после сильного землетрясения уменьшился на треть: Камэ сравнивала новую карту со старой, пытаясь понять, отчего разлом прошел именно так, а не иначе. Полностью погрузившись в исследования, она приняла взрыв за сильный раскат грома, а потом в ее дом ворвались незнакомые люди, одетые в черное и с закрытыми лицами.

      – Постой-постой, ты перепутала с громом взрыв, который разнес крепость до основания?! – не поверил Эрдан.

      Картограф поджала губы, а потом сварливо поинтересовалась, как давно ему случалось увлечься чем-нибудь до самозабвения. Мастер-корабел растерянно пожал плечами.

      – Поэтому он и живет так долго – вовремя понимает, что гром, а что – не гром, – сказал Крейн, посмеиваясь. – А что было дальше?

      – Ничего особенного, – мрачно проговорила Камэ. – Порвали рубашку… хотели убедиться, что это в самом деле я. Заметь, они знали, отчего у меня такое прозвище… Потом потащили