Милые детки. Мелани Голдинг

вины, чувства потери? Быть не может.

      Патрик положил пищащий сверток лицом к лицу с его копией, и – о, чудо – плач затих. Младенцы потянули крохотные ручки к головкам друг друга, Морган ухватил брата за ухо. Все было спокойно. Сверху они выглядели как мираж, игра воображения. Лорен прислушалась к своим ощущениям, но, увы, волна любви, похоже, задерживалась.

      Ровно в девять грозная медсестра проскрипела подошвами обратно в палату, чтобы спровадить Патрика. Бедной Лорен, которая все еще не чувствовала ног и не могла сама передвигаться, предстояло остаться наедине с нуждами и желаниями двух новорожденных.

      – Меня нельзя здесь одну бросать, – запротестовала она.

      – Ему нельзя здесь оставаться, – веско возразила медсестра.

      – Я вернусь, – сказал Патрик. – Утром. Сразу, как только начнут пускать. Не переживай.

      Он поцеловал в макушку жену и обоих детей и поспешил прочь из палаты.

      Глава 2

      Когда Патрик ушел, Лорен осталась наедине с тишиной. Слезы ее высохли, она как будто замерла в ожидании надвигающегося хаоса. Но пока что младенцы спали. Сидя в кровати, она наблюдала за одинаковыми белыми свертками с недоверчивым трепетом: неужели это я произвела их на свет?

      В больнице не было ни тихо, ни темно, хотя окна палаты уже превратились в черные зеркала. В собственном отражении вместо глаз Лорен увидела две зияющих дыры. Жуткое зрелище. Она отвернулась.

      В воздухе вокруг нее висело сразу несколько разных звуков, сливавшихся в общий гул, неустойчивый диссонансный аккорд, требующий и не находящий разрешения. Она откинула голову на подушку и поняла, что одну из партий в общем хоре исполняет ее кровать, а подпевает ей чуть более низкий и звучный голос системы отопления. К ним присоединялось гудение прикроватной лампы; монотонное и обволакивающее, оно даже успокаивало. Лорен прикрыла глаза. Она все еще сидела в кровати, а лампа светила так ярко, что свет пробивался сквозь веки. Она глубоко вдохнула и выдохнула. Еще раз, два, три, четыре. Она чувствовала приближение долгожданного сна. Наконец-то.

      Всхлип одного из младенцев прорезал ее зыбкую дремоту, точно удар током. Лорен заставила себя открыть глаза, но, моргая, каждый раз видела перед собой лишь темную паутину на красном фоне – узор капилляров ее век, отпечатавшийся на сетчатке. Она ударила рукой по абажуру лампы, и та с лязгом отвернулась в сторону.

      Может, он опять уснет, подумала Лорен с отчаянной надеждой. Но всхлип Райли сначала превратился в «хнык», а затем в «хнык-хнык-хнык-ааааааааа», и тут уже надо было что-то делать. Одного орущего младенца вполне достаточно.

      Лорен подтянула тележку максимально близко к себе, но поняла, что все равно не может взять ребенка на руки. Ей приходилось упираться одной рукой, чтобы ее бесполезные онемевшие ноги не свалились с кровати. А чтобы взять ребенка, нужны обе руки: одна поддерживает голову, а другая – туловище, так ее учили. Тем временем Райли, широко раскрыв рот и зажмурившись, сучил ножками и тянул вверх руки: