Проклятые сокровища. Олег Волков

в любви её беспокоил пустой желудок и навязчивое желание умять что-нибудь очень сладкое, либо очень жирное. А ещё буквально на протяжении всего представления её донимали туфли на высоком каблуке и режиссёр, в которого возлюбленная поэта очень хотела швырнуть эти самые туфли. Но, что произошло какой-то час назад… Туран тряхнул головой.

      Приказчик Инхор вор. Вор, как ни крути. Зато… В его финальном признании не было ни капли фальши. Он действительно раскаялся в содеянном. Так эмоционально, так искренне. А ведь мог вполне встать в третью позицию и с напускной небрежностью заявить, дескать, купил солёной рыбки для собственного потребления. Да, прямо со склада купца Хонгара с хорошей скидкой. Четыре бочки за раз? Да, рыба очень вкусная. Так нет же. Не под тяжестью улик, а под спудом собственной совести Инхор с воем и соплями сломался. Остаётся надеяться, что суд к нему будет благосклонен.

      – Эй! Молодой! Слышь меня?

      – Что? – Туран будто очнулся от сна.

      До сознания только сейчас дошёл грубоватый голос утуса Бизина.

      – Вернись на грешную землю, говорю, – усмехнулся утус Бизин.

      – Простите, – Туран смутился, – вы что-то сказали?

      – Сказал, ещё как сказал. Ещё только прямо в ухо тебе не крикнул, – утус Бизин откинулся на спинку, стул под ним пронзительно скрипнул. – Пытаюсь втолковать тебе очень важный урок. А ты улетел в заоблачные дали и в ус не дуешь. Сидишь с мечтательным видом, словно поэт какой-то. Ей богу.

      В эмоциональном фоне старшего следователя сквозит лёгкое раздражение вкупе с весельем.

      – Будьте добры, повторите, пожалуйста, – как можно более вежливо произнёс Туран.

      Они знакомы всего четыре часа. Однако вполне достаточно, чтобы лично убедиться в преогромном опыте старшего следователя. Туран склонил голову, а то невольная улыбка рвёт губы. Самый верный способ достучаться до утуса Бизина, это польстить его мужицкому самолюбию.

      – Никогда не верь людишкам на слово, говорю. Особенно жулью всякому. Лихой люд тебя на жалость давить будет, слезу выжимать, про больных родителей и деток малых в уши заливать. А ты не верь. Ежели доказательств нет, значит врут. И точка!

      Толстые пальцы старшего следователя опрокинули в стакан с горячим чаем пару кубиков сахара.

      – Этот Инхор, к примеру, – сахарные кубики закружились в стакане перед утусом Бизиным, – врал с первого до последнего слова. Надеялся, дурень, раз в полицию сам сообщил, то вне подозрения будет. Как бы не так! – стальная ложка шлёпнулась на столешницу. – Я его сразу на заметку взял.

      – Почему?

      – Э-э-э, молодой, расти тебе ещё и расти. Ты его штаны видел?

      – Ну-у-у… – Туран скосил глаза, – грязные у него штаны были. Точно грязные. Как будто по земле на коленях ползал.

      – Ну?! – выразительно протянул утус Бизин.

      Старший следователь ожидает ответа, решения на некую логическую задачку.

      – Наверно…, – Туран в нерешительности отвёл глаза.

      Господи, ну почему в