Как продать душу дьяволу. Оксана Закшевска

только улыбка, но и рука!» – поддержал я ее тогда и дико рассмеялся.

      «Твои руки точно болят с самого нашего знакомства», – утвердительно произнесла она, поддерживая его пошлые мысли.

      «Джентльмены о таком не говорят», – я изобразил сосредоточенность и подал ей руку.

      «Но леди догадываются», – парировала она.

      Мы подошли к главной лестнице, мое сердце неистово забилось.

      «Через секунду она войдет в мой круг…» – Лоуренс расплылся в полуулыбке.

      В своей соблазнительной полуулыбке.

      Ха-ха-ха! Бейте в ведьмовские барабаны! Это свершилось! Я здесь.

      Совсем скоро я стану леди Стаффорд.

      Как Он и говорил. Так все и получилось.

      А значит, я на самом деле отдала что-то свое, невидимое, но бесценное.

      Тогда мне стало страшно. На какую-то долю секунды.

      Сейчас этот момент уже не кажется мне таким важным.

      А для Лоуренса до сих пор все, что связано со мной, очень важно.

      – Я заметил, что она переживает, и поцеловал ее. Она так резко повернулась и просто убила меня фразой о том, что она без нижнего белья. Я больше ни о чем думать не мог.

      Доктор Кардин поменял позу, перекинув теперь уже левую ногу на правую.

      Да, помню, как у Лоуренса округлились глаза и пропала улыбка. Вся кровь прильнула к совершенно другому органу.

      Лоуренс молчал от шока. Да и идти ему было сложновато. Но компенсировала я ему все с лихвой. Спустя 350 гостей.

      Улыбки, бесконечное притворство, смрад элитных парфюмов, смешанных с потом.

      Вонь изо рта стариков-пэров с их молодыми любовницами. Молодящиеся жены лордов, у которых на уме только светские сплетни, пластика и страсть к «Савиньон блан».

      И правда, улыбка начала болеть уже через пять минут.

      Все были так наигранно учтивы, так любезны, так милы. Что подступала тошнота.

      – Что ты чувствовал в тот вечер? – спокойно спросил доктор.

      – Дерек, бросьте свои психологические примочки, такое ощущение, что я девочка-блондинка в розовом платье, у которой первый раз пошли месячные и мама спрашивает, что она чувствует, – Лоуренс сел на кушетку и пристально посмотрел на доктора.

      – Хм, интересное сравнение, – Кардин улыбнулся, – хорошо, давай отбросим мои докторские примочки. Лоуренс, почему она?

      – Потому что моя, – Лоуренс смотрел на доктора и осознавал, что этот четырежды разведенный мужчина никогда не поймет его.

      – Ты не видишь, насколько ты потерял себя? – посмотрел Кардин поверх очков на пациента.

      – Что? – молодой лорд посмотрел на доктора и вздернул левую бровь чуть выше правой.

      – Я знаю тебя всю твою жизнь, сынок, – доктор Кардин повернулся к нему всем корпусом тела, – твои слова, твои рассуждения, твои мысли. Ты всегда смеялся над профессией психологов, а теперь посещаешь меня три раза в неделю. И не говори, что это потому, что твой отец настоял. Она залезла в твою голову. Ее слова, ее мысли. Она как будто до сих пор управляет твоей головой. Я знаю, что ты другой. Я помню тебя истинного.

      – А