Дело о бумеранге. Юрий Вячеславович Ситников

и зимой встречались.

      – Да, я отлично помню тот день, – Валерия Игоревна встала с кровати и прошлась по спальне. – Ты была одета в синие джинсы, черные ботинки и рыжую дубленку. Правильно?

      – Может быть, – пожала плечами Люська, задаваясь вопросом, с какой стати Иванова затронула эту тему.

      – Люся, вспомни, постарайся вспомнить. Ты была в джинсах. Синих! И дубленке. Рыжей! Люся, напряги память. – Лицо Валерии Игоревны покрылось испариной, зрачки расширились, она подошла к Люське и крепко сжала той запястье.

      – И черные ботинки. Люся!

      Не на шутку перепугавшись, Люська быстро закивала.

      – Вы правы, я вспомнила: дубленка, ботинки и джинсы.

      – А я этого никогда не забывала, – Валерия Игоревна достала из тумбочки упаковку таблеток. Проглотив одну, сделала из стакана несколько глотков воды, подняла голову. – На память я не жалуюсь. Всё помню. Задай мне какой-нибудь вопрос, отвечу не раздумывая. После Ленина к власти пришел Сталин. Потом были Хрущев, Брежнев, Черненко, Андропов, Горбачев…

      – Валерия Игоревна, прекратите! – Люська сорвалась на крик. – Лучше ложитесь в кровать, вам необходимо поспать. А я приеду к вам завтра, договорились?

      – Нет, не уходи, с тобой мне спокойней. Одна я съезжаю с катушек. Люся, мне страшно.

      Обняв Валерию Игоревну, Люська тоже всплакнула. Ужасно, когда человек теряет близких людей. Бедная Валерия Игоревна, она сейчас раздавлена, опустошена, она не в себе.

      – Время поможет, – сквозь слёзы бормотала Люська. – Со временем всё встанет на свои места, надо только подождать.

      Валерия Игоревна молчала.

      В тишине они просидели до тех пор, пока в коридоре не послышались торопливые шаги. Секунду спустя дверь спальни распахнулась, на пороге появился Борис Михайлович Иванов.

      Люська повернула голову, вздрогнула и, отстранившись от Валерии Игоревны, чуть не свалилась с кровати.

      Борис Михайлович прошел в комнату, кивнул Люське и направился к комоду.

      – Люда, давненько тебя не видел.

      – З-з-здравствуйсте, Борис Михайлович, – отяжелевшим языком проговорила Люська.

      – Надеюсь, я вам не помешал? Мне нужна черная папка, весь кабинет перерыл, куда подевалась. Лера, ты не видела черную папку?

      – Ничего я не видела, – сухо бросила Валерия Игоревна, отвернувшись к окну.

      Люська стояла ни жива, ни мертва, ноги приросли к полу, спина взмокла, глаза отказывались верить увиденному. А Борис Михайлович, присев на корточки, открыл дверцу комода, заглянул внутрь и, удостоверившись, что чёрной папки там нет, поспешил покинуть спальню.

      – Всё-всё, – нараспев произнёс Борис Михайлович. – Ухожу, продолжайте секретничать.

      Как только он вышел, Люську начал душить кашель. Поперхнувшись воздухом, она согнулась пополам, из глаз покатились слёзы, сделалось жарко. Ударив несколько раз её по спине, Валерия Игоревна протянула стакан воды и, пока Люська жадно пила, отрешено смотрела на потрескавшийся на ногтях лак.

      – Зачем?! – прохрипела Люська, ставя стакан на край трюмо. – Зачем вы сказали, что Борис Михайлович умер?