Подари мне эдельвейс. Мой любимый ботаник. Евгения Смирнова

ногтями, оказывается, грязи нет, – пробурчала себе под нос Мила, не отводя глаз от рук дикаря.

      – Что вы сказали?

      Казалось, дикарь чем-то поперхнулся, и даже натужно закашлял. Вот только чем?

      – О! – на щеках девушки выступили яркие пятна румянца. – Простите, я не хотела.

      Мила еще что-то щебетала, не в силах поверить, что сказала это вслух.

      Нет, он точно прибьет ее по дороге!

      – И что мы будем делать?

      Дикарь перестал кашлять, закинул босые ноги на мягкий диванчик СВ и сложил руки на груди, уже бледно голубой. Видимо та светлая майка, все-таки была испорчена каплями крови.

      – Не знаю как вы, а я собираюсь проспать большую часть пути.

      Мила решительно слезла с диванчика, и стала озираться в поисках своего многострадального чемодана. Хотелось скорее переодеться в майку и шорты, напялить на горевшие от жары ступни мягкие балетки, завязать на макушке привычный конский хвост и завалиться на диванчик с томиком Джейн Остин.

      – То есть удаляться из моего купе вы не собираетесь? – спокойно спросил дикарь.

      – Из своего купе! То есть не собираюсь, – передразнила его Мила. – Я купила этот, кстати, совсем не дешевый билет на свои деньги и уступать законное место кому бы то ни было я не собираюсь! А если вам что-то не нравиться, то вы сами… – тут Мила буквально задохнулась от душившего ее возмущения. – В общем, вы меня поняли.

      – В общем, понял, – спокойно сказал дикарь, – я буду курить в купе и не лезьте ко мне со всяким там разговорами.

      – Больно надо было, – фыркнула Мила, – и где, наконец, мой чемодан!

      Дикарь молча поднялся, потянулся куда-то наверх и из недр купе появился ее чемодан.

      – У вашего чемодана колесико отвалилось.

      – Знаю, – огрызнулась Мила. Ей сегодня то и дело говорят про это злосчастное колесико, и что, скажите, она может с этим поделать?

      Дикарь пожал плечами, и улегся на свое место.

      Да, похоже, что просить его выйти, чтобы она смогла переодеться – гиблое дело.

      Громко сопя, Мила выудила из глубин чемодана необходимые вещи, достала сумку с продуктами, которые заботливо приготовила для нее мама, закрыла чемодан и, схватив шорты, майку и маленькую сумочку, где хранились все ее документы и деньги, вышла из купе.

      Мерно постукивали колеса и поезд плавно плыл по рельсам. За окном менялись пейзажи. Начинало смеркаться. В животе у Милы громко заурчало, и она воровато оглянулась на дикаря. Вот уже второй час он лежал на своем диванчике и усердно делал вид, что спит. Мила отчего-то точно знала, что он именно делает вид, а не спит, и сейчас он совершенно точно слышал неприличное урчание в собственном Милином животе. Мила вздохнула, есть хотелось зверски, просто до неприличия как хотелось, но есть при дикаре ей почему-то было неудобно. Как бы сильно она не была зла на него, но оставить человека голодать, а, судя по всему, еды у него никакой с собой не было, ну а питаться в вагоне-ресторане дикарю явно не по карману, она просто не могла.

      Мила открыла сумку, и выложила на чистенький столик, покрытый