Кувшинки в снегу. Лариса Карпова

дать себе немного расслабиться и выехать с десятком дружинников на разведку. Тем более, на этом настаивал и старейшина, проведать которого Михаил не раз заходил. Тот посоветовал проехать несколько вёрст южнее по берегу Колвы к Троицкому городищу у ручья Шор-дын, а потом переправиться на левый берег и пройти на восток к Искору. Да князю и самому хотелось проведать отданные на его попечение укрепления, ну и присмотреть место для новой крепости, да побольше разузнать о набегах зауральских и казанских ханов и об обычаях местных жителей. Михаил оставил в городище Степана, одного из своих самых опытных и верных десятников, присматривать за строительством бани, конюшен и загонов для скота, и приказал ставить каждую ночь не менее четырёх постовых, а сам, взяв с собой десяток Захара, двинулся в путь вдоль реки.

      Тропа, бегущая по берегу, была чёткой, но довольно узкой, лошади двигались медленно, иногда слишком нависшие ветки приходилось обрубать. Местные жители явно ходили пешком, а лошадь была редко кому доступной роскошью. Михаил наслаждался вылазкой, ныли натруженные строительством спина и плечи, но на душе, впервые за последние месяцы, полегчало. Верно говорит народ: время и работа лечат любые раны. В воздухе разливался аромат разогретой солнцем зелени, речной бриз смешивался с густым, смолистым запахом леса, и эта смесь бодрила, прогоняла усталость и боль из измученного тела. Михаил ехал за Захаром и Никитой, прокладывающими путь и напряжённо вглядывающимися в каждый куст, как будто за каждым из них может скрываться если не ханский прихвостень, то, по крайней мере, медведь. Михаил краем уха слушал, как Захар подшучивал над Никитой, что если тот по-прежнему будет тыкать мечом в подозрительные кусты, то рано или поздно подколет какое-нибудь животное к ужину и выступит настоящим спасителем голодных дружинников, а потому советовал тыкать мечом чаще и энергичнее. Никита отмахивался от него, как от назойливой мухи, насупился, но занятие своё не прекращал. Парень был родом из южных степных земель, он и в Москве держался настороженно, а в тайге ему и вовсе опасность грезилась везде. Михаил поймал себя на мысли, что, прислушиваясь к дружеской перебранке, он снова думает о той девушке у озера. Он уже привык к тому, что мысли о ней не хотят оставлять его и что её образ время от времени встаёт перед глазами. Он так и не решился спросить ни у кого об этой незнакомке, побоялся показаться смешным и нелепым со своими рассказами о девушке с волками, а Прохор и подавно забыл в бесконечных делах о просьбе князя. Да и что он сделал бы, если бы узнал, кто она такая и где её можно найти. Что он может предложить ей? Любовь? Но он был теперь совсем не уверен, что тёмная, ледяная глыба, в которую превратилось его сердце, способна на любовь; предательство и вина, казалось, притягивают его плечи к земле, обесцвечивают мир вокруг. Брак? Но что она скажет, когда узнает, что одну жену, да к тому же беременную, он уже убил? Деньги и власть? Но какое же богатство и власть у сосланного в глушь, опального князька с дружиной из тридцати