Последняя надежда. Радомира Берсень

л гигантский янтарно-багровый гриб, упирающийся в небо своей клочковатой шляпой. Океан плясал как в припадке святого Витта, будто не зная куда именно он хочет обрушить огромные мутные валы. Побережья смыло. Дурной ураган вырвал с корнем все деревья с комьями земли и теперь они летали там и сям, словно ведьмы на шабаше. Вода и ветер сровняли одни города с землей. Огонь и взрывы вырвали клоки других городов, сделав их похожими на глубокие оспины. Где-то, захлебываясь злобой, коротко трещали пулеметные очереди, гулко ухали взрывы. И все кричали, все до одного.

      И лишь в глубокой дали океана беспокойно плясал на волнах лайнер, будто не зная о тех разрушениях, которые царили на земле. Здесь волны были ниже, а их горбы – мягче, хотя это не делало болтанку приятней. Все, как один, ходили с зеленоватыми лицами. Впрочем, пассажиров судна «Флойдаун» это не беспокоило. Все они, с застывшими от напряжения лицами прислушивались к беспорядочным воплям из радиорубки, которая то разражалась хором голосов на разных языках, то конвульсивно гудела, шипела и трещала. Капитан Эббор непрестанно вытирал пот, обильно выступающий на лбу. Наконец, радиорубка замолчала совсем, будто там кто-то умер после долгих мучений. В дверях показалась долговязая тень радиста Коллина.

      – Ну что? – В волнении выдохнул капитан и горло у него мучительно перехватило спазмом. Коллин помотал головой. Затем откашлялся. Он будто тянул время. – Ну что?! – Повторил капитан, с бешенством и ужасом в голосе.

      – Ничего, сэр. То есть, я хотел сказать … Что нам некуда идти. Все побережье Америки смыто и разбито волнами, вода продолжает идти вглубь, скоро там не будет земли вообще. В России – весь материк пошел трещинами вдоль и поперек, недолго ему осталось. Япония уже вся под водой. В Европе все уничтожено ядерным оружием. И так далее. Понимаете, сэр? Нам некуда идти. Мир уже практически уничтожен.

      Капитан вдруг обмяк на своем кресле и словно бы перестал дышать на какое-то время. Затем с надеждой встрепенулся:

      – А как же Австралия? Острова Полинезии? Гаити, в конце концов?

      Коллин пожевал губами, размышляя о чем-то. Затем кивнул:

      – Я попытаюсь связаться с этими портами. Может нас хоть там примут.

      Но никто не отвечал на запросы. Кто-то бешено орал в ответ, кто-то просто не обращал внимания на призыв, связь без конца прерывалась. А к следующему утру все замолчали. В радиопространстве повисла тягостная тишина, которую подчеркивал лишь слабый монотонный шум. Человечество попрощалось с этим миром. Или мир с ним. Это уже было неважно. Единственные выжившие все еще оставались на лайнере. И не было порта, который остался бы цел и принял их. Не было земли, к которой они с твердой уверенностью могли направить свой курс. Их конец тоже был не за горами и все это понимали, другое дело что умирать они будут долго и мучительно – страдая от жажды и голода. И в этот момент пассажиры разразились отчаянием. Надрывно рыдали женщины, мужчины, с белыми как мел лицами, потерянно забились кто куда мог, плакали и они, но беззвучно, давясь слезами от ужаса. Идти было некуда. Они были обречены.