Местечко под солнцем. Галина Полынская

принесла ноутбук и поставила его на подоконник. Я уже привыкла не задавать лишних вопросов и просто делать то, что говорит мой Данте.

      Он велел найти в социальной сети некоего Давида Кавалли. Открыв его страницу и увидев фотографии, я не сдержала изумленного возгласа. С экрана на меня смотрел Данте, но только лет тридцати и современного вида.

      – Это мой прямой потомок, – сказал фантом. – Живет в Риме, пока что не женат, но хотел бы поскорей найти себе невесту – мама торопит.

      Я хлопала ресницами, не зная, что сказать. Вихрем проносились мысли: как мы встретимся, как поймем друг друга?..

      – Как же… – растерянно произнесла я. – Так далеко… А вдруг я ему не понравлюсь? Вдруг у нас ничего не получится? Что мне ему сказать при первой встрече? Как вообще все это произойдет, что мне делать?

      – Миа бэлла, – рассмеялся Данте, – успокойся, выпей вина. И предоставь мне решить этот вопрос.

      2020г.

      Местечко под солнцем

      Светлой памяти Е. Е. Чернова посвящается

      Даже не знаю, когда впервые возникло ощущение, что больше я не могу написать ни одной хоть чего-нибудь стоящей строчки. Наверняка возникало оно неоднократно, но страшно было осознавать. Разве мог я хоть на миг предположить, что моя Муза, за долгие годы нашего с нею совместного творчества ставшая мне ближе и дороже родных людей, может вот так взять и молча уйти? Возможно, она и шепнула, выдохнула что-то на прощание, а я не услышал.

      Долго еще, почти пять лет, я не желал мириться со своим тихим писательским финалом. Храбрился, бодро строчил отвратные рассказы, воодушевленно садился за фундаментальные романы, «острые современные повести», но к четвертой-шестой вымученной главе вынужден был признавать, что эти несчастные строчки, корявые абзацы, плоские персонажи никуда не годятся.

      Сидел, часами глядя на свое бессильное, бесполезное творчество, и пытался понять – что же произошло? Почему Она ушла? Столько горя и радости делили мы почти двадцать творческих лет. Не всё между нами бывало гладко, но как искренне, как страстно я Её любил, с каким восторгом благодарил за яркие идеи, живые образы. Может, обидел чем или встретила ветреница другого, моложе, талантливее, и решила не растрачивать на меня свои жемчужные силы? Ответов не нашел. Оставалось лишь слушать гудящую пустоту в душе да пытаться изыскать откуда-нибудь силы, чтобы смириться со своей бедой.

      Находиться дома было невыносимо, казалось – квартира выгорела дотла, я почти чувствовал запах гари. Привычные любимые вещи, радовавшие глаз и сердце предметы приобрели уродливые гротескные очертания, будто внезапно оплавились.

      На улице становилось ещё хуже. Я задыхался в черно-белом мире, разом утратившем свое разнообразие и краски.

      На работе я лез на стенку в своем персональном кабинете. Даже приходила в голову отчаянная мысль уйти с поста главного редактора, бросить журнал, бросить всё, а потом… Вот именно в «потом» я и упирался. Я не знал, даже не представлял, что же «потом», кроме банального – спиться