Олух Царя Небесного. Гарри Цыганов

рассказ у нас о самом начале пути в неизвестность. Так вот, всё моё ученичество было пронизано мукой и раздражением. Я ненавидел походы на этюды, все эти дали в дымке, стога на закате, ненавидел вечные натюрморты с парафиновыми фруктами, гипсовые головы и проч., чем вдохновляли нас в художественной школе, где я благополучно прозябал. Пока меня оттуда не выгнали. По причине как раз неспособности к рисованию. По той же причине и в институт я не попал. Моя нелюбовь к рисованию по принуждению, сказалась на моём образовании. Я образовывался сам. Всю жизнь. И вот что я понял: учёба и творчество – вещи несовместимые (для меня уж точно), потому что природа их в сути своей различна. Моя же природа требовала свободы и чистого творчества.

      А чистое творчество – вещь неподъёмная. Да и есть ли оно вообще? Поэтому и поиски мои были иллюзорны и тяжелы. Так неподъёмно тяжелы, что и вспоминать неохота. Я ничего не принимал на веру. И учителям не верил. И Отца Небесного убивал. И пусть не пугает вас эта страшненькая фраза – я был, доведён до отчаяния. Жизнь по всем пунктам отторгала юношу, поэтому юноша всё, что хоть сколько-нибудь напоминало жизнь – презирал и старательно вымарывал из сознания. А уж, кто ещё как не Отец Небесный заварил всю эту кашу, и выставил на позор его – потерянного и несчастного. Это сейчас я узнал, что «нашёл одного учителя – потерял истинного», и услышал: «не сотвори себе кумира», и осознал мысль: «увидел бога – убей бога». Все эти истины копились веками, чтобы примирить однажды мой юношеский нигилизм с мудростью предков. Убить Всевышнего невозможно, тогда как, уничтожив ограниченный взгляд на него, обретаешь истинного Творца. Наш взгляд – порождение несовершенного ума, и втискивая Беспредельное в рамки своего узкого предела мышления, – теряем его.

      Вообще-то, если копать глубоко… (а копать мой Копатель намерен глубоко, до самого дна, иначе и смысла мы не видим в этом занятии). Так вот, в этом «глубоко» и зарыта моя собака. Глубоко зарыта, поэтому и копал всю жизнь. Но тогда я находился в полном неведении. Я просто жаждал. Чего? Я и сам толком не знал. «Духовной жаждою томим…». Но я был юношей вдумчивым и уже тогда начал копать. Мне нужны были подлинные знания – первооснова всего. Я их предчувствовал, оставалось только оформить эти предчувствия в логический строй стоящего ответа. И я оформлял и параллельно формировал своё Я. Это то, о чём кто-то когда-то сказал, а я запомнил: «Одно лишь высшее Я, истинное ЭГО – божественно и есть БОГ в человеке».

      Запомнить запомнил, но смысл истинного ЭГО предстояло ещё раскопать и доказывать всю жизнь. Истинное Я, это, собственно, и есть смысл и конечная цель любого творца и его творчества. Ведь в искусстве ценно только уникальное и неповторимое Я – всё остальное, даже высоты мастерства – вторичны. Только твоя индивидуальность ценна, и чем больше ты неповторим, тем выше статус. Вся история искусства – это, прежде всего, Имена. Называешь Имя – открывается эпоха. Никому не надо объяснять, кто такой Рублёв, Рембрандт или Пикассо. Это уже планеты в космосе. Впрочем, это я сейчас понимаю,