Полет внутрь. Григорий Вахлис

и чашкой кофе, я обнаружил, что отцовское наследство исчерпало, наконец, свои возможности поддерживать тот образ жизни, какой я усвоил себе в университете. По недолгом размышлении, тут же, за мраморным столиком, я нашел выход из положения, какой открыло для себя целое поколение промотавшейся молодежи начала века: путем несложных манипуляций, на последние крохи был приобретен мною офицерский патент, и я присоединился к несметным толпам, двинутым по дорогам Европы железной рукой императора. Через две недели я очутился в Царстве Польском, в городишке, чье название навсегда выветрилось из моей головы. Опередив свой полк, находящийся еще на марше, я застрял в придорожной траттории, или по-здешнему корчме, где мои товарищи по несчастью коротали время в компании офицеров корпуса князя Шварценберга[11] за бильярдом, картами, курением трубок и сигар, крепкими напитками и однообразными дорожными разговорами. В случае внезапного начала военных действий, ввиду предстоящих в наступлении потерь офицерского состава, нам надлежало присоединиться к ближайшим воинским частям.

      Суета и гам стояли невообразимые, и вскоре я потерял терпение и не мог думать ни о чем ином, как только о приказе. Мой денщик, долговязый костлявый бретонец (упокой, Господи, его грешную душу), с утра был отослан на станцию, и мы ждал его, как сыны израилевы ждут своего Избавителя. Изрядное уныние наводили на меня бредущие по дороге нескончаемые войска, и в особенности нарядные офицеры, гарцующие на сытых лошадях – уверенные, занятые своим делом… Приказа ждали со дня на день и каждую минуту. Заветное слово вот уже несколько раз вылетало из обрамленных усами ртов вместе с клубами табачного дыма – но все напрасно! – то были лишь пустые слухи. Удивительно работает в таких случаях курьерская служба – порядка тем меньше, чем более его требуется. Должно быть, уже в десятый раз попытался я обнаружить новое в трехдневной давности газетах, но потерпел очередное фиаско и обратил свое измученное внимание к бильярду. Крошечное зальце, куда был втиснут этот чуждый обстановке предмет (приобретенный, а возможно и позаимствованный нашим хозяином в каком-нибудь разоренном имении), едва вмещало его, так что у окна оставалось еще место для небольшого стола и десятка стульев, на одном из которых я имел честь восседать. Зальце это, отделенное от большего помещения, именуемого «людовой», служило своеобразным прибежищем тем господам известного сорта, которые после 19 июня[12] начали терять привычку чураться прочих. Всё и вся перемешалось тогда в Великой Армии, но внимательный наблюдатель обнаружил бы подобный кружок не только в любом сколько-нибудь многочисленном собрании военных, но даже и у походного костра, где передают из рук в руки медную кружку горячего напитка, отдаленно напоминающего кофе. Но и тут, «в салоне госпожи Рекамье», как не без сарказма прозвал комнатку с тесовыми стенами остряк Перен, аристократия являла весьма пеструю картину. Венгерский гусар, князь Золтан Фаркаш, обсуждал достоинства своей лошади с доктором медицины из Йозенфинума[13],

11

Генерал князь Карл Филипп Шварценберг – командующий Австрийским корпусом.

12

19 июня 1790 года провозглашено равенство сословий.

13

Йозефинум – Военно-медицинская академия. Основана в Вене в 1785 году.