Самое древнее зло I. Максим Лагно

утомлённый дракой.

      Звонки в дверь и крики соседей замолкли.

      – Слюбор заставил их думать, что ты прекратил шуметь, – пояснил Рельсон. – Фулели воздействуют на чужое сознание.

      – А ты кто? – спросил я. – Почему не помогаешь товарищам?

      – Не товарищи они мне. Да и не умею я как они. Это же высшая степень боевой магии, такое я только в умобразах видел. Я животновод. Отец содержит в Енавском Княжестве фермы и пастбища…

      Я достал фотоаппарат. Меняя портретный объектив на «ширик», спросил:

      – А зачем в портал полез?

      – Я не полез. Я искал своё пальто, используя руль поиска, который, между прочим, десять дней мастерил, это ведь тоже задача для мага Первой Отметки. Ползал в кустах, увидел, что пришли эти четверо и наставник с ними. Ну, я не стал вылазить, занятия-то я прогулял, получается. А они открыли портал переброски прямо над моей головой. Я и за траву, и за землю цеплялся, но меня всё равно засосало.

      Удар светового копья прервал его рассказ. Закричав от боли, Рельсон принялся кататься по полу:

      – Ай, вытащи, вытащи!

      Сколько я ни пытался ухватить световое копьё, оно проходило сквозь мои руки, легонько их обжигая:

      – Тут магия нужна. Я не знаю что делать!

      – А-а-а, больно, как больно… Я умираю…

      Перестав трепыхаться, он раскинул руки и быстро-быстро что-то забормотал. Тощее тело Рельсона начало сжиматься. Одновременно с этим его руки превратились в крылья, но тоже стремительно уменьшились. Световое копьё разлетелось в пыль.

      В следующую секунду вместо человека на полу прыгал воробей. Оттолкнувшись, он взмыл в воздух.

      – Рельсон, вернись, – закричала Бленда.

      Но испуганная птичка сделала несколько бестолковых зигзагов по комнате и, врезавшись разок в лампу, вылетела в окно.

      Я пожал плечами и начал фотографировать происходящее.

      2

      Когда я смотрю на мир через объектив, происходит своего рода магия. Я превращаюсь в машину по поиску ракурсов.

      Любой, кто занимается фотографией профессионально, а не «для себя», кто зарабатывает этим на жизнь, знает это ощущение. В таком состоянии фотографы способны бесстрастно фиксировать умирающего от голода ребёнка в Африке, раненного ребёнка в Сирии, мёртвого ребёнка на Украине.

      За это фотографов называют бездушными.

      Так и есть. Мы вкладываем душу в снимок, на себя уже не остаётся.

      Вот и сейчас, когда смотрю через объектив, я перестаю бояться световых копий, который десятками посылает Первомаг на студентов магической академии. Моё тело, как объект боли меня не интересует. Оно сейчас предназначено для того, чтобы поставить камеру под нужным углом. Или выставить настройки так, чтобы световые линии боевой магии не засвечивали кадр.

      Я профи, мет нужды смотреть на экран, чтобы знать, когда вышел удачный снимок.

      Вот сосредоточенное и красивое лицо Бленды Роулли, наполовину сокрытое снопом красных искр, что высекают её огненные хлысты. Крепко