Детский мир. Илья Берёза

в. Один из них задержался напротив, бесшумно навёл свой глаз-окуляр, просканировал комнату, всех в ней находившихся – самого Никиту, именинницу Машу, празднующую сегодня совершеннолетие, её близкого друга Олега, подругу Никиты Маринку, задиру Сашку и других Машиных гостей, и также бесшумно удалился. С такими стражами детям нечего опасаться!

      Никита был доволен своей жизнью в этом прекрасном мире, где всё делалось для детей. Их лидер, которого все просто звали Папой, реже – Отцом, всегда подчёркивал, что они – главные. Правда, сегодня Никита впервые испытал лёгкую тревогу – близилось его совершеннолетие, после которого дети становились взрослыми.

      Маша первая из их компании отмечала 16-летие. Гости сидели вокруг стола в комнате, которая выглядела стандартно: светлые тона межкомнатных стен, подушки на полу, невысокий однотонный стол. Привычное праздничное меню – прессованные брикеты гарниров и салатов, тюбики кремов с разными вкусами – разбавляло странное, состоящее из перемазанных коржей, съедобное сооружение, увенчанное шестнадцатью горящими свечами. Насколько Никита помнил, у архаичных это называлось «торт». Выглядело непонятно, но интригующе.

      Именинница грустила, а гости большей частью помалкивали. Молчание прерывало шуршание салфеток да иногда чавканье. Никита взял со стола тюбик с киселём, выдавил половину его содержимого в рот, с наслаждением проглотил.

      – Интересный, – показал он глазами на торт. – Каких годов этот архаизм?

      – А эти палочки, что горят, они безопасны? – спросила Марина.

      Маша грустно посмотрела на торт. Пламя на маленьких свечках горело ровными язычками. Она тяжело вздохнула и ответила:

      – Это свечки. Бабушка рассказывала, что до изобретения искусственного света свечки были в каждом доме. Эти каким-то чудом сохранились, они специальные – праздничные.

      Снова тяжёлый вздох, и слёзы из Машиных глаз готовы стекать по щекам, как капельки воска с горящих свечей. Наконец, она заставила себя улыбнуться, задула свечи и начала раскладывать кусочки торта по тарелкам ребят. Всё происходило в тишине, изредка нарушаемой ненавязчивым жужжанием дронов, пролетающих мимо стен-окон.

      В комнату заглянула мама Маши, женщина лет сорока, в короткой пышной розовой юбке с рюшами, белой блузке, с распущенными волосами, убранными при помощи ободка с бантиком. Мама улыбнулась и стеснительно опустила глаза, украдкой всех обсматривая.

      – Пойдём, не стесняйся, – поманила Маша маму к себе.

      Мама Маши, опустив глаза, бодро подбежала к дочери. Маша приобняла её, погладила по голове. Та что-то шепнула Маше на ухо и уставилась в пол, ковыряя ногти.

      – Кто-то что-то ещё будет, ребят? – спросила Маша гостей, оглядывая стол.

      С разных концов стола послышалось «нет», «наелся».

      – Мам, может, потом уберёшь? – спросила Маша.

      – Хорошие хозяйки должны ухаживать за гостями, – ответила мама шёпотом.

      – Что ребёнок сказал? – грубо выкрикнул Саша Машиной маме. – Потом уберёшь. Уходи, а то в угол поставлю.

      Мама Маши, заплакав, выбежала из комнаты.

      Маша встала:

      – Саш, ты дурак совсем, что ли?

      Саша жевал торт и довольно ухмылялся.

      – И так тошно, ты ещё…

      Олег, сидящий возле Маши, ласково погладил её по руке, стараясь успокоить. Он весь вечер не отходил от неё, понимая состояние именинницы.

      – Да ладно, что они понимают, – промямлил Саша, облизывая замаравшиеся в креме пальцы, – завтра и не вспомнят. И ты не вспомнишь!

      – Без тебя знаю как бы! – повысила тон Маша.

      Она стремительно вышла из комнаты.

      «Мамуля, иди ко мне, хорошая моя», – послышалось из другой комнаты.

      – Саня, ты как-то в последнее время ведёшь себя грубо, – решил сделать замечание Олег. – У Машки последний здравый день, что устраиваешь?

      Саша резко вскочил с места:

      – Ой, да что вы сопли разводите? Все там будем, кто-то раньше, кто-то позже…

      Он с психу перевернул тарелку с остатками торта на стол и направился к выходу.

      – Да пошли вы все!

      – Вот кретин, – заметила Марина.

      – Кто его позвал вообще? – поддержал Олег.

      Никита пожал плечами. Он сосредоточенно изучал кусок торта, стоящий перед ним на тарелке, всё ещё не решаясь пробовать. Затем взял в руки свечку, понюхал её.

      Вернувшаяся Маша уселась на своё место и с интересом за ним наблюдала.

      Никита откусил краешек свечки и скривил лицо.

      Маша громко захохотала и легко толкнула в плечо Олега, тот заулыбался, больше довольный Машиной улыбкой, чем инцидентом с восковым изделием.

      – Выплюнь, это не съедобно.

      В комнату вернулась Машина мама, она зашла с открытой наивной улыбкой, хоть и заплаканным лицом, и начала наводить порядок: убрала со стола опрокинутую Сашей тарелку,