Ничего кроме надежды. Юрий Слепухин

сказала Таня, разворачивая непромокаемый мешочек из-под противоипритной накидки, в котором хранила хлеб. – Впрочем, если у тебя есть коврик, притащи, я с удовольствием посижу и на коврике.

      – Ох и дура, – повторил парнишка. – А ну-к встань! Бери доску с того конца, перевернем.

      Вдвоем они перевернули верхнюю доску, с обратной стороны она была сухой.

      – Молодец, – Таня посмотрела на парнишку с уважением. – Я бы не догадалась.

      – Бабы – они недогадливые, – согласился тот, сел рядом и вытащил из кармана свой хлеб, обвалянный в каком-то мусоре. – Ты давно здесь?

      Таня, уже занятая едой, молча выставила два пальца, пошевелив ими в воздухе.

      – Два года? – ужаснулся парнишка и присвистнул. – Это что ж, выходит, – с самого начала?

      Таня отрицательно помотала головой.

      – Месяца, – пробормотала она невнятно.

      – Ну, это дело другое, – парнишка тоже запустил зубы в свою пайку. – А я всего неделю, – сообщил он немного погодя.

      – Один?

      – Не, с семьей. Мать хворает, верно помрет, а младшие – во такие, одному седьмой, другому девятый. Нас с-под Орла угнали, – добавил он, перехватив ее удивленный взгляд, – там как стали фронт выравнивать – всех подчистую гребли, и старых и малых. До самого Брянска гнали пехом, а там в эшелон, и поехали. С августа месяца по лагерям мотаемся. Мы аж под самым Кенисберком были, – добавил он хвастливо. – Ух, там немцы злющие, заразы. Чуть что – сразу по шее.

      – Всюду они хороши.

      – Не говори, тут вроде получше. Ну, понятно, на кого нарвешься. А лагерфюра8 у вас ничего, вроде тихий.

      – Да, он ничего, – согласилась Таня. Доев свой ломтик хлеба, чуть смазанный маргарином, она слизнула с ладони крошки и стала аккуратно заворачивать второй, предназначенный на ужин.

      – Чего прячешь, аль наелась? – насмешливо спросил парнишка. – Небогатый у тебя харч. Ты что, так и живешь на ихние триста граммов?

      – У тебя есть возможность получать больше?

      – А чего! Я вон вчера почти полкило заработал. Не веришь?

      Он полез за пазуху, извлек самодельный, сшитый из клеенки бумажник и осторожно достал из него неразрезанный листок хлебных карточек, похожих на маленькие почтовые марки красного цвета. У Тани широко раскрылись глаза.

      – Каким образом?

      – Каким! Заработал, говорю. Во, гляди, – он стал грязным пальцем пересчитывать марки. – Десять штук по пятьдесят граммов – полкило. Это я вчера часть уже отоварил! А образ самый простой – уголь скидываю, поняла? Как поведут обратно, я от колонны отстану и смотрю, где чего. Немцы сейчас углем запасаются, зима на носу, а тут как делают – привезут уголь и скинут прямо на улице, возле подвального окошка, вот и надо его туда перекидать. Они после и выносят чего-нибудь. Больше хлебными карточками расплачиваются, а то и из одежи чего дадут. Хошь, на пару сегодня покалымим?

      Тане не очень хотелось идти калымить после рабочего дня, но отказаться от возможности

8

Испорченное Lagerfuhrer (нем.) – комендант лагеря.