Плен одиночества. Ольга Борискова

пренебрежения вот уже долгое время. Но сегодня чувство это было, пожалуй, особенно сильным. Привалившись к подоконнику, Игорь сложил руки на груди и стал внимательно наблюдать за её действиями. Она поставила бутылку на стол, вымыла руки, вытерла их кухонным полотенцем. Он ненавидел, когда она мыла руки здесь, а не в ванной, и каждый раз говорил ей об этом. Но она упрямо пропускала его слова мимо ушей, и тем самым злила ещё сильнее.

      Она вся вызывала в нём раздражение, а порой даже неприязнь. Странные чувства к девушке, с которой он спит. Но ни нежности, ни, тем более, любви, он не испытывал. И не только к ней – ни к одной из тех женщин, что пытались привлечь его за эти прошедшие семь лет. Он и выбрал-то, наверное, именно эту, потому что с ней можно было не церемониться. По крайней мере, с ней совесть его точно мучить не станет. Что же до любви и нежности, ему иногда казалось, что эти чувства Бердникова прибрала к рукам и, заперев его в темнице, унесла с собой. Темница из его собственных чувств… Вместе с ней из его жизни ушла вся радость, но он понял это не сразу, позднее. Наверное, осознание пришло к нему в тот момент, когда на исполкоме его избрали президентом Федерации фигурного катания. Ему улыбались, его поздравляли, им гордились, а он… Он чувствовал лишь сухое удовлетворение от хорошо проделанной работы и единственное желание – чтобы его оставили в покое.

      Он достиг цели, поставленной им самому себе, едва спала первая дымка боли и разочарования. Кажется, это было летом четырнадцатого. А может быть, уже наступила осень.... В тот день он проснулся раньше обычного, открыл глаза, уперся взглядом в потолок, в который смотрел каждое утро, каждый день и каждую ночь. И внезапно на него нахлынуло сильное, стремительное понимание того, что он не позволит этой суке закопать себя. Да, это было в августе. День, когда Рината Бердникова родила ребенка от своего тренера. Ребенка, который мог быть и его, если бы она дала ему шанс появиться на свет. В тот день ему не было больно. В тот день он понял, что пришла пора выбираться из этого чертового подземелья, из темницы, огороженной частоколом его собственных несбывшихся надежд, разрушенных мечтаний. И вроде бы выбрался. Да только как и прежде по ночам ему продолжали мерещиться её шаги на лестнице и противный, сжимающий легкие, аромат персика.

      – Выпьем? – вопросительно приподняла брови его гостья.

      – А у нас какой-то праздник?

      – Ну как же, – она хмыкнула. – Бердникова заканчивает карьеру. Наконец-то свалит в Штаты. Оставит нас в покое, – губы её скривились в презрительной усмешке.

      Глаза Игоря потемнели. Ярость опалила легкие. Выдохнув, он оторвался от подоконника и в два шага вплотную подошел к стоящей возле стола девушке. Посмотрел на неё. Она была красива, но отвратительна. Зачем он только пустил её в свою постель? Зачем позволяет приходить в его дом?! Вся она насквозь фальшивая, и поступки её пропитаны фальшью, равно как чувства и слова. Надо бы её выгнать.

      Игорь медленно перевел взгляд в сторону коридора, уперся в закрытую входную дверь. Она все равно не придет. И смысл отказывать