Алхимистика Кости Жихарева. Михаил Успенский

мы, – сказал Филимонов, – что новгородские хозяева не чета псковским скобарям – богатые и щедрые!

      – Оно, конечно, верно, – проокал староста, – только гривну в день даже веденецкий дюк никому не платит и сам не получает!

      – Это пахан здешний, что ли? – тихонько спросил Костя.

      – Это дож Венеции, – так же тихо ответил ботан, а в полный голос потребовал: – Набросить надо бы, хозяин! Детский труд эксплуатируешь – за это по головке не погладят! Да ещё педофилию приплюсуют!

      От таких страшных слов староста закатил глаза, пошевелил усами, пятернёй расчесал бороду…

      – Ладное дитятко! Добро, по тароватости своей удвою плату: уж больно молодец дороден!

      – Я худею! Но мы обдумаем ваше предложение, – с превеликим достоинством сказал Филимонов. – Завтра тоже день будет…

      И потащил Костю за собой.

      Колобок затаился в богатырском рюкзаке и в собеседовании не участвовал.

      – …Вот поэтому в народе и говорят: «От трудов праведных не наживёшь палат каменных»! – сказал Виссарион Глобальный, удобно примостившийся в глиняной миске посреди стола.

      – А как же насчёт честных денег? – сказал ботан. – Чтобы они потом в черепки не перекинулись?

      – Бывает так, что можно заработать и честно, и много, – сказал Колобок. – Надо только в здешней конъюнктуре разобраться…

      – А если в дружину пойти? – с надеждой спросил Костя. – Хлопну об стол богатыристикой – махом примут, обмундирование выдадут, на пайковое довольствие поставят!

      – Сразу видно – генеральский сынок, армейская косточка! – сказал Колобок. – Только для князя наёмного твоя богатыристика не документ. Подействовать она может разве что на Садка, поскольку он и сам былинный герой. Вот только где его искать? Вдруг мореплаватель наш в очередной экспедиции?

      Тут с шумом распахнулась дверь – не иначе, пинком открытая.

      К сожалению, на пороге нарисовался вовсе не Садко, как случилось бы в любой уважающей себя сказке. А у нас-то правдычка суровая!

      Там стоял невзрачный шпендик в сером кафтанчике и серой же шапочке. Другую шапку он вертел в руках, явно показывая сей головной убор обитателям комнаты. Эта шапка была нарядная, красная, расшитая золотыми нитями. Примерно в такой Иван-царевич с известной картины рассекает дремучие леса верхом на сером волке и с краденой царевной в охапке.

      Некоторое время обе стороны в напряжённом молчании изучали друг друга.

      Первым не выдержал шпендик:

      – Вы чего мешкаете? А ну – встали да побежали! Он ждать не любит!

      И в доказательство потряс красной шапкой.

      – Ты кто таков, младой утырок, какого роду-племени? – сказал Костя. Помаленьку возвращался к нему словарь Руси Былинной. – Из какой земли, какой орды?

      – Я – Потаня Маленький! – сказал шпендик с такой гордостью, словно представился Карлом Великим.

      – Видим, что небольшой, – сказал Нил. – И что тебе нужно, невеличка ты наша?

      – А,