Дед (роман нашего времени). Эдуард Лимонов

прибывшие бумаги к уже лежавшим на железном шкафу.

      – Итого двадцать четыре. На всех шесть паспортов.

      – Вы по-вьетнамски понимаете? – спросил Дед.

      – Нет, конечно.

      – А как вы будете их оформлять? Перерисовывать иероглифы?

      – Как-нибудь. По русским регистрациям, у кого есть.

      Между тем весёлый милиционер с пистолетом под животом запустил вновь прибывших вьетнамцев в обезьянник, где уже находились семнадцать их собратьев. Вьетнамцы приветствовали друг друга весёлым дружелюбным ропотом. Они так ладно и аккуратно расположились в своём обезьяннике, женщин посадили на лавку в глубине обезьянника, а мужчины все разместились шеренгами на корточках. Вьетнамцы были ярко одеты, как школьники, и такие же миниатюрные.

      – Порядок у них, как в хорошем муравейнике, – сказал Дед.

      – Да уж, этого не отнимешь, – сказал капитан, продолжая писать, – не то что наши.

      – Я вижу, вы одно и то же на каждого пишете в трёх бумагах. Что, никто не догадается рационализировать труд, создав одну бумагу вместо трёх?

      – Это было бы разумно, – согласился дежурный. – Но им же надо, чтобы мы мучались.

      Дежурный оформил троих студентов, распивавших пиво на улице. Студенты по очереди проходили в дежурку, лицом к капитану, боком к Деду. Дежурный отбирал у них паспорт, писал протокол.

      – И что им грозит?

      – Штраф им выпишу, пойдут в банк, заплатят. Отпущу.

      – Зачем вы всем этим занимаетесь?

      – Велено, – сказал участковый, – велено, и занимаемся.

      Потом дежурный стал оформлять торговок, которые до этого слонялись по коридору и причитали или собирались в группу и жаловались друг другу. Дед понял, что их взяли с угла улицы Сретенки и Садового кольца, где они обыкновенно торгуют.

      – Аксёнова Надежда, – выкрикнул дежурный, и в дежурку протиснулась женщина с обветренным красноватым лицом, одетая в тёплый костюм лыжника.

      – Ага, – сказал дежурный, – с каких это пор, Настя, ты стала Надеждой?

      – Гы-гы, – осклабилась женщина.

      Дежурный между тем заглянул в потёртую бумагу, поданную женщиной вместо паспорта. И заулыбался.

      – Ты теперь у нас родилась в деревне Сосновка, Томской области. Сибирячкой стала. Ну и ну?

      – Я её пятнадцать лет знаю, – обратился он к Деду. – Она из Белоруссии, муж у неё там, дети. Но она больше здесь торчит, всё на том же углу, деньги на семью зарабатывает. А муж у неё дома сидит, детей растит. Детей-то давно видела?

      – Да меня два месяца не было, Николай Михайлович, только вернулась.

      – Я его молоденьким стажёром помню, Николай Михалыча, – обратилась она к Деду, как к свидетелю. Лицо торговки при этом приняло сентиментальное выражение.

      «Может быть, у неё с «молоденьким стажёром» была связь?» – подумал Дед. Капитан выписал торговке штраф, и она отправилась в Сбербанк, торопясь.

      – Ну, и что мне с ними делать? – простонал капитан, взяв взлохмаченную кипу вьетнамских бумаг.

      – А