Как белый теплоход от пристани. Сергей Осмоловский

так дело дальше не пойдёт, обратился за помощью к бесплатной советской медицине.

      Сделав качественный осмотр и сокрушённо покачав умными головами, врачи нечаянным движением смахнули с насквозь облучённого пациента остатки волос, умыли свои белы рученьки и дали сигнал, куда следует. Там, «где следует», умирающему задали несколько провокационных вопросов и с первым же рейсом отправили помирать на историческую родину.

      На следующий же день по возвращению своего отпрыска в знак непримиримой оппозиции к политике апартеида всё партийное население африканского государства сошло с освещённого Марксом и Лениным пути таким же бодрым маршем, каким заступило на него одним чёрным днём своей истории. Об этом «вопиющем случае» с возмущённым дребезжанием обвислых щёк поведала народу советская «Правда». Сколько оборонщиков за недобросовестный догляд послетало тогда со своих должностей!..

      5 марта

      «Писать надо только тогда, когда каждый раз обмакивая перо, оставляешь в чернильнице кусок мяса»… А? Каково? Донцова, интересненько, Дарья пользуется этим наказом графа Толстого? Я вот дефективов не пишу, нигде не издаюсь, посему взял за правило сей наказ Его крестьянского светлейшества. Тешусь надеждой, что моя эпистола царапает бумажную плоть лишь тогда, когда остриё её заточено авторской внутренней болью, поиском чувств, эмоций, испытанием страстей, анализом переживаний. Мои «чернильницы» – капканы вдоль жизненной беспутицы, в каждой из которых осталась моя отгрызенная волчья лапа. И быть бы уже моей тушке вконец раскромсанной и разбросанной окоченелыми кусочками под толстым слоем гниющей листвы. Но – я всё ещё ползаю, всё ещё раздражаю «волчьим запахом» нюх охранных псов и даже привычки время от времени радостно помахивать хвостом не утратил. Клыки мои по-прежнему легко вонзаются в засмердевшую падаль.

      Завёл дневник – записываю всё. Растрачиваю «мясные куски», потому что всё, что бы ни произошло, солью сыплется мне на ранки, не позволяя им зарастать новой плотью. Основы нервной системы расшатаны настолько, что выводят из себя даже, казалось бы, мелкие, мещанские передряги.

      Например, пассажиры метро. Мастера изворотливости и напора. Чемпионы по просачиванию в трещины. Штрихи к их портретам, почерневших от запаха ежедневной борьбы, уже стали частью фольклора. Едва я отчистил ботинки, как наступили вторично. А потом – ещё раз. (А ботиночки-то замшевые – пачкаются легко.) И ни тебе «извините», ни «пожалуйста, подвиньтесь». Обменяли в кассе на более конвертируемое «побыстрей». Ладно, скрежетнув зубами, отойду в сторону, отчищу. Понабрался от Женьки привычек приводить себя в порядок, и теперь мне это даже в кайф. Мне – в удовольствие. А вам? Вы, гражданедорогиероссияне, вы же разрушаете свою общинную среду такими вот движениями. Представьте, что того, кто справа, вы затолкаете в асфальтовые пробоины и щели. Того, кто слева, затопчете. Подомнёте под себя того, кто мешает впереди.