Волгарь. Марина Александрова

и был он горд и строптив непомерно. Оттого частенько охаживали его плетью. Глеб Растокин был дворянским сыном, рано осиротевшим. Воспитывал его дядя, что служил в Посольском приказе и, гордясь умом племянника, готовил его в свои преемники. Когда Глеб вошел в возраст, то взял его с собой дядя в Персию. Там-то и опоили парня коварные персы, польстившись на недюжинную его силушку: Глеб подковы гнул одной рукой и кочергу мог узлом завязать.

      Таким своим умением и похвалялся он в порту, будучи уже в изрядном подпитии. Языки Глеб знал во множестве, нрав имел открытый и веселый, потому и мог быстро стать своим в любой компании. Дядя-то считал, что с такими талантами прямая дорога племяннику иноземным послом стать. Да только судил Бог иначе.

      Очнулся Глеб в каменном грязном и вонючем подвале, связанный по рукам и ногам. Да еще и голова трещала изрядно после вчерашних неумеренных возлияний. Поозирался он вокруг, пребывая в недоумении, потому как память у него отшибло начисто: ничего не помнил молодец о том, как оказался в таком положении. Но приметив еще два десятка таких же бедолаг, Глеб наконец-то уразумел, что пленили его работорговцы. И как ни старался молодец, как ни напрягал могучие руки, оказалось, что путы порвать нет никакой возможности. Персы-то не дураки были: крепко опутали парня, помня об его немереной силище.

      Испытал молодец сильное смущение чувств от такого оборота, но, подумавши немного, несколько приободрился: порешил он, что как только появятся его пленители, то объявит он им про свое родство, чтобы к дяде грамоту отправили с просьбой о выкупе. Не было у Глеба сомнений в том, что заплатит дядя за него полновесной монетой и рабство его недолгим будет.

      Да только не оправдались его чаянья: как получил дядя от персов грамотку о выкупе, так пришел в великое негодование. Разорвал он ее, на пол бросил, ногами затопал. Кричал, что де не собирается всякую теребень кабацкую выручать и что если племянничек его заботы об себе не ценит, а, напротив, безобразия учиняет, то пусть сам же и выпутывается.

      Обозленные работорговцы отпинали Глеба ногами, выместив таким образом на нем свою досаду за долгое бесплодное ожидание. Они-то уверились в получении выкупа, ан нет – не свезло им. Вот и продали они Глеба на пиратскую галеру гребцом.

      ...Когда же на галере молодец обнаружил Харитонову руку, то хотел было сразу выкинуть за борт эдакую дрянь, да вдруг на пальце увидал колечко с камушком: горел камушек ровно уголек, манил к себе. Глеб снял перстенек, поглядел недолго на дивный камень, да и надел тот перстенек на свой палец.

      Словно огнем руку охватило, будто колечко только что из горнила вынули. Едва сдержался молодец, чтоб не вскрикнуть от боли, и уже по-иному взглянул на нежданную обнову. А камушек-то словно успокаиваться начал: цвет свой пламенный пригасил, а потом и вовсе мигнул искрами раз-другой да и погас, стал невзрачным и черным.

      Пожал плечами Глеб на странности эдакие, да и спать лег. А то ведь персы проклятущие до свету на весла опять посадят. Но с той минуты сменилась судьба у молодца, хоть сам он об этом и не догадывался.

      В