Батумский связной. Наталья Александрова

стемнело, послышался скрип колес и на дороге показалась телега. Борис опасливо выбрался на дорогу, всмотрелся – возле телеги шел тот самый бородатый мужик, а на телеге сидело еще несколько.

      – Здоров, паныч? – вполголоса окликнул Бориса знакомец. – Извольте гроши.

      Борис протянул мужику деньги и пошел рядом с телегой. Шли молча несколько минут, потом с телеги донесся скрипучий голос:

      – Зря ты, Матвей, паныча взял. Из-за него и нас красные постреляют.

      – Типун те на язык, Васька! – вполголоса отругался провожатый. – Кажную ночь ходим, ни разу красным не попались!

      – Прежде – не попадались, – проскрипел тот же голос, – а нынче – обязательно попадемся.

      – Умолкни ты, окаянный! – Матвей в сердцах повысил голос. – Сглазить ты, что ли, хочешь? Всего-то версты три пройти, и обойдем все посты ихние!

      – Умолкнуть? – ядовито проскрипел Васька. – А чтой-то я молчать должен? Ты-то с паныча гроши взял, вот ты и молчи, а мне ни жменечки не перепало, так я хоть покалякаю!

      – Сволочь ты, Васька! – со слезой в голосе заговорил Матвей. – Что же ты, сволочь, делаешь? Мы же все через тебя пропадем! Я же тебя на телегу посадил и мешок твой взял, сам пешком тащусь – и тебе же еще и деньги плати?

      – Не хочешь – не плати! – Васька заговорил нарочно громко, в голосе его зазвучала истерическая нотка. – А только точно тебе говорю – сегодня нас из-за твоего паныча красные постреляют!

      Рядом с Васькой на телеге приподнялась чья-то голова, блеснули в темноте яркие белки глаз, женский молодой голос тихо произнес:

      – Ты, шкура барабанная, только еще пикни – я тебе железом нутро-то прополосну!

      Борис вгляделся: на телеге рядом с Васькой приподнялась молодая цыганка, в руке ее тускло отсвечивал в лунном свете нож.

      – У, ведьма! – трусливо визгнул Васька, отодвигаясь от цыганки. – Креста на тебе нет, проклятое племя!

      И в это мгновение впереди раздался самый страшный звук – звук передергиваемого затвора.

      – Вот же ты сволочь какая, – вполголоса произнес Матвей, – накликал же Васька нелегкую!

      Васька хотел было что-то сказать, но цыганка прижала нож к его боку и прошептала:

      – Только пикнешь, шкура драная, зарежу и глазом не моргну!

      Васька покосился на цыганку, поверил в серьезность ее слов и окончательно замолчал. Со всех сторон из пшеницы выступили солдаты.

      – Кто такие, куда идете? – спросил комиссар-большевик в кожаной куртке.

      – На Украйну, за мучицей, батюшка товарищ, а то голодно! – быстро ответил за всех Матвей, пока кто-нибудь не ляпнул чего лишнего.

      – Все за мукой? – недоверчиво переспросил комиссар.

      – Все, батюшка товарищ!

      – Ладно, можете идти… кроме тебя. – Комиссар ткнул пальцем в Бориса.

      – Почему же мне – нельзя? – спросил Борис, по возможности спокойно. – Мы ведь одна ватага.

      – Правду он говорит? – Комиссар повернулся к людям на телеге.

      – Правду, правду, батюшка товарищ! – торопливо