Отара уходит на ветер. Алексей Леснянский

и двое. Это для вас две головы – не потеря. Канеш, когда целое стадо по кругу бродит. Вы и не заметите, если десяток-другой исчезнет. А для пастуха потеря одной головы – конкретная брешь в стаде. Глаз режет, как видать, что 37-ой нет. И маешься…

      А ведь не одна голова тогда слегла. По утряни боялись КРС подымать. Идёшь и думаешь: «А вдруг и эта не встанет?» Когда все лежат спросонья, вроде как кажется, что у всех всё нормально. Но вот поднялась первая, вторая, десятая. А двадцатая полёживает, жвачку жуёт.

      – Орбит, – попытался разрядить атмосферу Вовка. Неудачно.

      Повисла тишина. Задумались кто о чём. Мёртвый телёнок неплохо создал атмосферу.

      – А всё равно – круто вы гарцевали, – первым очнулся парень.

      – Фигня, наши кони ещё не то могут, – хвастанул Вовка. – Могут и скинуть запросто.

      Санька зыркнул на друга и стал выправлять ситуацию:

      – Они резвые, когда мы их специально раскочегарим. А так – клячи клячами. Орлику сто лет. Идёт – спотыкается. Того и гляди – завалится и придавит ненароком. – Санька понял, что переборщил. – Правда, ни разу так и не упал. Ага, даже крена маломальского не даст. Не дождётесь, говорит. Дурацкий, короче, конь. Всех любит. Кормишь его, поишь, а эта дура неблагодарная всех готова на спину усадить: что хозяин ему, что Вася Петров.

      – Говоришь, старый, а зубы вон – как фарфоровые, – с недоверием произнёс парень.

      – Так вставные, – нашёлся Санька.

      – Не гони. Чё-то не слыхал я про конских стоматологов.

      – Ты и про педикюр конский сто пудов не слыхал, – встрял в разговор Вовка.

      – За базаром следи, напарник, – сказал Санька. – Может, твой Лынзя и педикюр, а Орлик – мужик.

      – Я про ковку копыт, неуч. На человечьем языке – педикюр.

      – А-а-а, – с пониманием протянул Санька.

      – А твой тоже спокойный? Не сбросит? – спросил парень у Вовки.

      – Мой вообще пьяных любит, – соврал тот, увидев, как их нового знакомого чуток повело в сторону. – Это всё прежний хозяин. Он бухал каждый день, но за Лынзей смотрел, как надо. Вот ты сейчас дыхнёшь на коня – он как с хозяином прежним повстречается.

      – Так я это махом, – сказал парень и подошёл к Лынзе.

      – Лучше не надо, – сдав назад, предупредил Вовка. – У коня стресс может случиться. Сердце у него того – хоть и с арбуз, а всё же не каменное. Он уж тыщу лет хозяина не видел, а тут на тебе – яркая весточка в нос. Обширный конский инфаркт – не шутка. За ветеринаром ехать придётся. А у Дим Димыча одна микстура – забой. В общем, постепенно надо Лынзю к встрече с хозяином готовить. Пошатываться, горланить песни, материть райсобес.

      – Прикалываешься? – почуял парень подвох.

      – Если бы, – вошедши в роль, буркнул Вовка. – Сам не рад. Сопьюсь ведь с Лынзей с этим. Да и претензий к райсобесу не имею. Чё это вообще такое – «райсобес»?

      – Это вроде грыжи, – уверенно заявил Санька.

      Посмеялись и поехали к стоянке, где расположилась