На петле времени. Дмитрий Барабаш

декорировать

      патиной меди.

      Время давно почивать

      на заслуженном ложе

      в лаврах, на шкуре

      облитого солнцем медведя.

      Музыка грянет,

      и цокнут смоленой резинкой

      рваные полчища

      литературных громил.

      Будет цветочница бегать

      с плетеной корзинкой

      между мазурок

      танцующих с небом могил.

      Все бесконечное

      проистекает впервые.

      Все безусловное сказано тысячу раз.

      Не зеркала, к сожалению,

      стали кривые,

      а перекрестья различных

      сословий и рас

      так изменили черты,

      означавшие лица,

      что не прочесть ни ума,

      ни стремленья к уму.

      Бал начинается – оп-ца-ца, лан-ца-ца, дрица —

      и предвещает грядущему веку чуму.

      Шаркнет подошвой

      по лаку наборных паркетов

      новый начальник, вершитель,

      наместник, стрелок.

      Словно сошедший с грунтовки

      кровавых багетов.

      Как безошибочно точен в России пророк!

      Нет. Не понять. Не поверить.

      И не обознаться.

      Не изменить. Не поправить.

      Не выдержать штиль.

      Только с затекших по горло

      колен приподняться

      и написать о правах обреченного билль.

      Бал начинается.

      Скоро потянутся в книги

      странники мраморных станций

      столичных метро.

      Что там творится? Наверное,

      снова интриги,

      снова война и, наверное,

      слово не то?

      Лояльность

      Мне говорят: кончай ругать царей.

      Да я ведь их ни капли не ругаю.

      Я б им своих отсыпал козырей,

      но в той игре с моими не канаю.

      Я сам бы им задор воткнул в зрачки,

      подкинул бы живого интересу.

      Значков хотите? Нате вам значки.

      И всем деньжищ, какого хочешь весу.

      Чтоб только роль унылую свою

      они несли голов с плечей не нуря.

      Я даже подсюсюкну, подпою,

      строкою неуклюжей подхалтуря,

      но мыслей в те надутые уста

      вложить, как ни стараюсь, не сумею.

      Я лучше снова улыбнусь с креста

      далекой мачты, опершись на рею.

      Океан

      Не может капля быть твореньем Океана.

      Все облака в любом конце земли —

      его рука, щека, всевидящее око.

      И оттого Ему темно и одиноко.

      И потому горчит Его вода.

      Казалось бы, Он – Царь,

      Он – вездесущий Бог,

      Он управляет жизнью, вьет стихии,

      Он мыслит землю, джунгли и дворцы,

      безумный пир, монашескую келью.

      Во что ни бросит взор – то обретает плоть

      иль исчезает под волной бурливой.

      Все это – Он.

      Так пусть родится хоть

      щегол какой-нибудь, своею прихотливой,

      ему пока неведомой судьбой.

      Он все глаза рукой ночей прикроет.

      Разразится штилем. Разгонит тучи.

      Остров и гнездо