Друид. Павел Валентинович Сильчев

наклонилась еще ниже, чтобы увидеть его глаза. И вдруг, ресницы двинулись еще немного, и их взгляды встретились. Лазурные, как тропические пляжи, большие, как два озера глаза внимательно смотрели в нее. Да, да, именно в нее… Она почувствовала в них интерес, радость, доброту… Она наклонялась все ниже, все ближе, тонула в этих двух омутах, ощущение полета из давно забытых снов становилось все отчетливее, и от упоения им волосы на затылке стали подниматься дыбом. Нежность к нему вдруг охватила все ее существо, в груди защемила сладкая истома, словно детское предчувствие чуда… Она уже ощущала его теплое дыхание… Мир вокруг перестал существовать, ей вдруг стало так хорошо и спокойно, глубокая безмятежность охватила все ее существо, и безумная догадка посетила девушку, она оказалась внутри этого человека, и внутри него было здорово. Неожиданно, в себе она услышала:

      – Я Оуи, а ты кто?

      Мгновенно она словно очнулась и в испуге отпрянула от него, потрясенная, смущенная, напуганная силой новых ощущений. И в тот же миг глаза пациента растерянно раскрылись, зрачки расширились, и лицо исказила гримаса боли и страдания. Челюсти сжались, мышцы на руках и ногах вздулись от напряжения, спина выгнулась от мощной судороги, и из открытого рта вырвался такой дикий вопль, что люди по всей лаборатории побросали свои дела, с удивлением прислушались.

      В первое мгновение, от неожиданности все замерли.

      – Судороги! – Крикнула под стать пациенту Мария, и кинулась к шкафчику с лекарствами.

      – Пульс 180, давление 210 на 180. – Вторила ей София.

      Генри бросился на пациента, чтобы придержать его, потому что катетер чуть не вскочил из плеча парня.

      – Пульс 210, давление 240 на 200. – Отчаянно вопила София.

      – Уровень дофаминов слишком низкий для судорог, это боль. Адреналин зашкаливает. – Сквозь невероятные вопли докричалась Лиза до Марии, которая у шкафчика с готовыми шприцами не знала, что выбрать.

      – Десять кубиков морфина. – Выкрикнула она и бросила шприц Генри.

      Тот с обезьяньей ловкостью поймал его, снял зубами колпачок и, не отпуская вопящего пациента, ввел все десять через катетер. Юноша тут же обмяк, расслабился.

      Мария была уже рядом, нежно сняла с лица прилипшие белые кудри. Глаза юноши смотрели в потолок полные тоски и отчаяния.

      Всех колотила мелкая адреналиновая дрожь.

      – Это было… ух… – Устало опустился в кресло Генри.

      – Кто-нибудь мне объяснит, что это было?! – Оторвалась София от мониторов.

      Мария виновато потупилась, будто это она виновница происшедшего.

      В бокс ворвался Мр. Дженкинс. Поток озона обработал только его следы на полу.

      – Что…что случилось? – Бросился он прямиком к пациенту. – Слава Богу, он жив. Что вы сделали? – обратился он уже к присутствующим.

      – Мы только разбудили его, Мр. Дженкинс. – Развел руками Генри.

      – По всей вероятности это был неясной этиологии болевой синдром. Нужно провести несколько тестов, может быть ситуация прояснится. – Отрешенно