Марсианское зелье (сборник). Кир Булычев

Так вот, после беседы с вами я задумался: а всегда ли правильно мы следуем за природой? Природа слепа. Она знает лишь один путь – вперед, независимо от того, хорош он или плох.

      – Путь вперед всегда прогрессивен, – заметил Ложкин.

      – Тонкое наблюдение. А если нарушить порядок? Если все перевернуть? Вы сказали: как бы увидеть недостающее звено? Отвечаю: распутать цепь наследственности. Прокрутить эволюцию наоборот. Углубляясь в историю, добраться до ее истоков.

      – Нам и без этого дел хватает, – возразил Ложкин.

      – А перспективы? – спросил профессор, наклонив голову и прищурившись.

      – Это не перспективы, а ретроспективы, – сказал Ложкин.

      – Великолепно! – воскликнул Минц. – Чем пользуется генетика? Скрещиванием и отбором. Нашу с вами новую науку мы назовем ретрогенетикой. Ретрогенетика будет пользоваться раскрещиванием, открещиванием и разбором. Генетика будет выводить новую породу овец, которой еще нет, а ретрогенетика – ту породу, которой уже нет. И ученым не надо будет копаться в земле. Заказал палеонтолог в лаборатории: выведите мне первого неандертальца, хочу поглядеть, как он выглядел. Ему отвечают: будет сделано.

      – Слабое место, – заявил Ложкин.

      – Слабое место? У меня?

      – Ваш неандерталец жил миллион лет назад. Вы что же, собираетесь миллион лет ждать, пока его снова выведете?

      – Слушайте, Ложкин. Если бы мы отдавались на милость природе, то сорта пшеницы, которые колосятся на колхозных полях, вывелись бы сами по себе через миллион лет. А может, и не вывелись бы, потому что природе они не нужны.

      – Ну, не миллион лет, так тысячу, – не сдавался Ложкин. – Пока ваш неандерталец родится да еще своих предков народит.

      – Нет, нет и еще раз нет, – сказал профессор. – Зачем же нам реализовывать все поколения? В каждой клетке закодирована ее история. Все будет, дорогой друг, на молекулярном уровне, как учит академик Энгельгардт.

      – Ну ладно, выведете вы, что было раньше. А что дальше? Какая польза от этого народному хозяйству?

      Ответ на свой вопрос Ложкин получил через три месяца, когда пожелтели липы в городском саду и дети вернулись из пионерских лагерей.

      Лев Христофорович стоял у ворот и чего-то ждал, когда Ложкин, возвращаясь из магазина с кефиром, увидел его.

      – Как успехи? – поинтересовался он. – Когда увидим живого неандертальца?

      – Мы его не увидим, – отрезал профессор. Он осунулся за последние недели: видно, много было умственной работы. – Есть более важные проблемы.

      – Какие же?

      – Вы знакомы с Иваном Сидоровичем Хатой?

      – Не приходилось, – сказал Ложкин.

      – Достойный человек, заведующий фермой нашего пригородного хозяйства «Гуслярец». Зоотехник, смелый, рисковый. Большой души человек.

      Тут в ворота въехал газик, из которого выскочил шустрый очкастый человечек большой души.

      – Поехали? – предложил он, поздоровавшись.

      – С нами Ложкин, – сказал Минц. – Представитель общественности. Пора общественность знакомить.

      – Не рано ли? –