Восемь. Алекандр Александрович Саватеев

поэтому у нас будет несколько встреч, их буду назначать я, время и место – по звонку. Приступим, включаю диктофон, ты расслабляешься и говоришь, я направляю вопросами, в нужный момент остановлю или вырулю тебя на дорогу. Вот и узнаешь, в какой школе Дудя меня учили.

      Алиса включила диктофон.

      – Денис, как я поняла из начала нашей беседы, не так давно вы пережили событие, которое было связано с прекрасной особой. Что бы вы могли или хотели об этом событии рассказать?

      – Алиса, ты знаешь, у меня всегда была с тобой проблема, я не знал, как начать, никогда не знал, стоило только увидеть твои карие глаза, похожие на два озера с кристально чистой холодной водой, и чем пристальней я всматривался, тем отчетливее видел блики на воде.

      Привет, как дела? Какие дела, когда тут такое, а если входя ты еще по обыкновению поправляла волосы или заговаривая с кем-то из стоящих рядом подруг, смеялась, это был странный смех, немного утробный, похож на злодейский, но настолько искрений, эмоциональный, что я тихонько прыскал в кулачок, находясь неподалеку.

      Да, чем больше ты смеялась, тем больше влюблялся я. Только задумайся на секунду, мне понравились не твои ноги, грудь и далее по списку, что отмечают истинные самцы. Я посмотрел в глаза и утонул, а твой смех вытащил меня из омута. А дальше что? Думаешь, как бы познакомиться. Первый, самый очевидный вариант – попросить номер телефона, а я не знал, как начать. Алиса, останови запись, прости, ну это же бред, как я на это согласился? Вот зачем это тебе знать, скажи, у тебя своих проблем в жизни не хватает, ты еще чужие разгребаешь? Что это за внезапный сеанс психотерапии получился?

      – А почему в таком случае ты еще здесь? – спросила она, хлебнув кофе.

      – Если подумать, то, скорее всего, извиняюсь, с зимы прошлого года или с августа, а может всю жизнь, ведь за этот наш разговор, я тоже вынужден извиниться. На кой тебе мои душевные терзания, они для тебя просто байка, которую не подтвердить, не опровергнуть.

      Тебе приходится верить мне на слово, а встреча, она же как происходит? Будто кто-то невидимый кладет тебе руку на плечо, замедляет время и говорит: «Внимание, сейчас пойдет она, не пропусти, мотор». А ты что? Почему? Где? Вот ты идешь, я до этого большую часть своей жизни про тебя вообще не знал. А вот вижу, идешь. Потом в толпе из двадцати человек безошибочно откалибровываю только тебя. Вижу, как ты подходишь к кафедре, ну, резкость на тебя мне навели, резкость, ты начинаешь говорить. У меня есть пять минут, может десять, не знаю, время в этот момент спрессовывается, я ничего не замечаю, вижу только тебя, да так, как до этого не видел и не слышал никого в жизни. Стоп мотор, ты возвращаешься назад, на меня, естественно, не смотришь, ты вообще не знаешь, кто я такой, до поры до времени. А у меня в голове – ух, божечки мои, кто эта женщина, кто она? – просыпается любопытство, которое по законам жанра приводит к страстному и бурному роману, в процессе ты понимаешь, что изменился навсегда. А потом грабли, большие, средние, маленькие, – и ты бесконечно извиняешься. Ведь что такое извинение – это чувство стыда, замешанное на сильном желании исправить ошибку. Но ни