Двойная игра. Юрий Вячеславович Ситников

чтобы Димона не заметил никто из местных жителей. Наверняка он просидел в беспамятстве на скамье не один час. Вечером в сквере много собачников, возможно, кто-то обратил внимание на спящего парня.

      – Или видели, как он там появился.

      – Завтра уточню у Димона на какой скамейке он пришёл в себя и начну действовать. Блин!

      – Ты чего, Глеб?

      – Завтра у меня Балашиха!

      – Димка сам может пойти в сквер.

      – Никуда он не пойдёт. Димон мне прямым текстом сказал, что сдаётся. Умывает руки.

      – На него это не похоже.

      – Димон не верит в свою невиновность. Слова Веры воспринимает чистой правдой, потому и мучается.

      – И Люську о помощи не попросишь.

      – Не попросишь. Кстати, куда она ускакала на ночь глядя?

      – К Прасковье пошла.

      Я взял пирожок, повертел его в руках и положил обратно на тарелку.

      – Не-е, этот уже не влезет. Пошли, пройдёмся по набережной.

      Алиса кивнула. В тот вечер мы больше не разговаривали о расследовании; хотелось немного отдохнуть от суматошных мыслей.

      Глава пятая

      Паня, Прасковья

      – Пань, не пугайся, это я, – крикнула Люська, хлопнув дверью.

      Блюдо с пирожками она оставила на тумбочке и, прежде чем пройти в комнату, забежала на кухню, включить чайник.

      – Люсь, принеси морковки, – слабым голосом попросила Паня.

      – Сейчас почищу.

      Опять Панька не в настроении, опять у неё дрожит голос – наверняка сидела перед телевизором и ревела. Скорее бы уже родила, думала Люська, подставив под струю воды очищенную морковку.

      О том, что Паня превратится в квашню, нельзя было представить и в страшной фантазии. Красивая, весёлая, бойкая Прасковья – душа любой компании; за словом в карман не лезла, обожала шумные вечерники, розыгрыши, не могла долго усидеть на одном месте. Друзья называли Паню вечным двигателем и неисправимой оптимисткой.

      Всё изменилось восемь месяцев назад, когда Паня сообщила мужу, что скоро у них родится ребёнок. Лёшка был на седьмом небе от счастья, закатил шикарную вечеринку, пригласил всех, кого только можно было пригласить, прилюдно поклявшись носить свою Паньку на руках.

      Обещание выполнил, в этом плане Прасковье повезло – Лёшка на неё не надышится. А вот сама Паня сильно изменилась: захандрила, загрустила, превратившись в стопроцентную пессимистку. Лёшка с ней и так и эдак, любое желание, любую прихоть исполнял, Прасковья продолжала депрессировать.

      Появились комплексы, навалились страхи, фобии, короче говоря, беременность сказывалась на психическом состоянии Пани не лучшим образом.

      Неделю назад Лёшку отправили в командировку за границу. Отказаться было нельзя (работа у него такая), и перед отъездом он попросил Люську присматривать за Прасковьей. Что, собственно, Люська и делала, забегая по несколько раз на дню к соседке, угождая малейшей прихоти беременной женщины. Подобная забота её нисколько не напрягала, скорее напротив, после разрыва с Димкой, служила навроде спасательного круга.

      – Держи свою