Лесная ведьма. Илья Злобин

Все кармические признаки и пороки, что буйствуют в мире физическом – это проекция мира астрального. Видишь ли, жестокость и порочность царят во всех мирах.

      – Ниче не поняла, – только и смогла ответить Маша.

      В ту ночь Абрахас и Кракс решили навестить «барана», над которым потешались весь год. Это был инок Деонисий двадцати пяти лет. Он жил в монастыре. В отличие от городка, где жила Маша, там, в столице, был день. Деонисий мел монастырский двор. С тех пор, как его стали посещать архангел Михаил (Кракс) и Христос (Абрахас) он совсем одурел. Как только оба беса не потешались над ним, каким только идиотом не выставляли своего «барана». То они ему явятся и велят догола раздеться, к приезду какой-нибудь церковной шишки и носиться по двору с криком: «Служите нагому Христу нагими!» Деонисий часто бывал за такие выходки бит, но все без толку. Иногда оба беса велят ему привязать к заду икону божьей матери и так ходить при паломниках, твердя: «Также делайте, чтоб нечистый следом не хаживал». Снова порка, снова без толку.

      Как-то Абрахас и Кракс повелели иноку день простоять с открытым ртом во дворе и ловить святого духа. Потом приходили ругать за то, что рот инока не выдерживал открытого состояния в течении пяти часов. Челюсти несчастного шута затекали, что инок не мог ни держать их более открытыми, ни закрыть. К тому же постоянно мешали любопытные мухи. За невыполненный наказ, бесы назначили ему наказание: подмешать в общие харчи братии свиного навоза «ибо прожорливы», что, правда. Все за трапезой догадались, чья это проделка и Деонисия ждала очередная порка. Иногда бесы велели ему самому обмазаться навозом, пугать паломников и при этом выкрикивать: «Не навоз это! Се – одежда для грехов моих. Вдыхай, Господи, навоз, чтобы не чуять смрад от грехов!»

      Деонисий считал себя святым, юродивым Христа ради, старцем по духу. Остальных он считал свиньями, ослами, маловерующими скотами. Легко делать «баранов» из тех, кто следует наказу «будьте как дети».

      Монастырский двор был уютен и прибран. Каждый тут был занят делом. Деонисию ничего кроме метлы доверить не могли. Поэтому он как обычно мел двор, бубня, как обычно, очередную молитву. Вдруг он вновь услышал строгий глас с небес:

      – Ты не великий сподвижник!

      – Господи! Ты снова явил себя мне! – крикнул, крестясь инок, и рухнул на колени.

      Один из братьев, заметив это, крикнул другим:

      – Зовите отца-игумена! У Деонисия опять припадок.

      – Ты огорчил меня! – вещал голос с неба.

      – Чем же это, Господи? – вопил инок.

      – Кто вчера свинью стиганул прутом?

      – Я! Я, Господи! Но разве грех я совершил?

      – Ты еще спрашиваешь! Мудак!

      Пожилой отец-игумен работал в своем кабинете, когда ему сообщили о новом припадке инока. Он лишь ответил:

      – А что вы хотите, чтобы я сделал? Ничего нельзя сделать до той поры, пока духи, мучащие его, не обличат сами себя и наш дурак не прозреет. Следите только за ним, чтобы обитель не спалил. Ступайте.

      Началось с того, что инок стал пропускать службы,