Младенец и черт. Борис Акунин

неслись сипы и хрипы!

      – Эй, господа! – крикнул Романов, а, разглядев, что это трое мужчин навалились на четвертого, который отбивается из последних сил, повысил голос. – Трое на одного! Стыдитесь!

      Спрыгнул вниз, рывком оттащил самого верхнего. Тот был в картузе, рубахе на выпуск – типичный хулиган из фабричных. А человек, которого били, между прочим, был приличный, в штиблетах с гамашами.

      Пролетарий толкнул Романова в грудь, очень сильно и довольно больно. После чего, конечно, пришлось прибегнуть к помощи английского бокса.

      Жаль, Сима не видела, какую шикарную плюху (поспортивному «хук») всадил Романов невеже в ухо. Тот мешком сел на землю.

      Второй из хулиганов, приподнявшись, вцепился Алеше в галстук, да еще, сволочь, стал ногами лягаться.

      Приличный господин, воспользовавшись неожиданной подмогой, отшвырнул последнего из своих недругов. Но дальше повел себя некрасиво. Даже не подумал придти благородному союзнику на помощь, а дунул со всех ног в сторону – и поминай, как звали.

      – Алеша! Алеша! Что с вами? – пищала с той стороны Симочка.

      А он и ответить не мог. Закрутили руки, зажали горло.

      Вдоль забора бойко хромал усатый офицер, придерживал на боку саблю.

      Ну держитесь, скоты, обрадовался Романов. Сейчас вам будет!

      Офицер же закричал, обращаясь к одному из хулиганов:

      – Взяли? Молодцы!

      – Ушел, – сплюнув, ответил самый старый из налетчиков, с противной скуластой физиономией. – Вот, ваше благородие, один воротник в руке остался.

      – А это кто?

      – Пособник.

      Ничего не понимающего Алешу схватили за шиворот крепкие руки в перчатках, тряхнули.

      – Кто такой? Немец?

      – Русский. А что, собственно…

      Не дослушав, офицер замахнулся кулаком, но ударить не ударил.

      – У, мразь! Предатель!

      И снова вцепился в лацканы, затряс так, что у бедного Алеши совсем помутилось в голове.

      – Ваше благородие, гляньте, – сказал Лучников, держа у самых глаз воротничок сбежавшего резидента. – Никак буквы, китайские. Это метка из прачечной. Может, по ней найдем.

      – Зачем нам прачечная? – Штабс-ротмистр Козловский справился-таки с нервами, расцепил пальцы. – Этот субчик нам всё расскажет.

      Некий дом на тихой улице

      Капитан Йозеф фон Теофельс из Первого (российского) управления Große Generalstab[3] провел бессонную, очень хлопотную ночь и на квартиру вернулся лишь под утро, весь в синяках и царапинах, с оторванным воротником и висящим на нитках рукавом. Выражение лица у него было рассеянно-задумчивое.

      Очень хотелось бы сказать про лицо этого небычного человека что-нибудь столь же неординарное, но, честное слово, нечего. Если было нужно, капитан умел превращаться в писаного красавца. Мог (опять-таки в случае необходимости) оборачиваться серым мышонком.

      Есть люди, которых постоянно окликают на улице, потому что они обладают среднестатистической внешностью и их все время принимают за кого-то другого. Йозефа фон Теофельса (друзья называли его

3

Большого генштаба (нем.)