Кентервильское привидение (сборник). Оскар Уайльд

руками.

      – Вы говорите про Сад Смерти? – прошептала она.

      – Да, про Сад Смерти. Смерть, должно быть, прекрасна. Как хорошо, наверно, лежать в мягкой темной земле, чувствовать, как над головой у тебя колышется трава, и прислушиваться к тишине. Не знать ни вчера, ни завтра. Забыть о времени, простить жизни ее зло и обрести полный покой. Вы можете помочь мне. Вы можете открыть мне врата в Обитель Смерти, потому что Любовь неразлучна с вами, а Любовь сильнее, чем Смерть.

      Вирджиния вздрогнула, холод пробежал у нее по спине, и на несколько минут в комнате воцарилось молчание. Ей казалось, что она видит страшный сон.

      Но вот призрак снова заговорил, и голос его походил на тихие вздохи ветра.

      – Вы когда-нибудь читали старинное пророчество, начертанное на окне библиотеки?

      – Читала, и не раз! – воскликнула девочка, подняв глаза. – Я помню его наизусть. Оно написано черными буквами, такими странными, что их даже трудно разобрать. Там всего шесть строчек:

      Если та, что так чиста,

      Освятит греха уста,

      Если с детскою слезой

      Расцветет миндаль сухой,

      Знай, конец бесовской силе,

      Мир наступит в Кентервиле[1].

      Только я не понимаю, что это значит.

      – Это значит, – печально ответил призрак, – что вам придется оплакивать за меня мои грехи, ведь у меня нет слез, и молиться за спасение моей души, ибо сам я ни во что не верю, и тогда, если вы все время были ласковой, доброй и сострадательной, Ангел Смерти сжалится надо мной. В темноте вы увидите огромных страшных чудовищ, злые голоса будут шептать вам на ухо, но они не сделают вам ничего дурного, потому что духи ада бессильны перед чистотой ребенка.

      Вирджиния молчала, и, взглянув на ее склоненную золотую головку, призрак в отчаянии заломил руки. Вдруг она поднялась, лицо ее было бледно, а в глазах блестела решимость.

      – Я не боюсь, – твердо сказала она. – Я попрошу Ангела Смерти сжалиться над вами.

      Тихо вскрикнув от радости, призрак вскочил с кресла и со старомодной грацией склонился над ее рукой. Пальцы его были холодны как лед, а губы обжигали, словно огонь, но Вирджиния, не дрогнув, пошла за ним по комнате, погруженной в полумрак. На поблекших зеленых гобеленах были вытканы маленькие охотники. Они затрубили в свои украшенные кисточками рожки и замахали ей крохотными ручками.

      – Вернись, маленькая Вирджиния, – просили они. – Вернись! Вернись!

      Но призрак еще крепче сжал ее руку, и она зажмурилась, чтобы не видеть их. Высеченные на камине уродливые зверьки с хвостами, как у ящериц, и с выпученными глазами подмигивали ей вслед.

      – Берегись, маленькая Вирджиния, – шептали они. – Берегись! Может быть, мы никогда больше не увидимся!

      Но призрак скользил все быстрее и быстрее, и она не стала их слушать. Дойдя до конца комнаты, призрак остановился и забормотал какие-то непонятные для нее слова. Вирджиния открыла глаза и увидела, что стена понемногу исчезает, словно

1

Пер. И. Комаровой.