Тот самый момент. Валерия Анатольевна Подмазко

не сейчас. Я прикусываю щеку и нервно царапаю пальцы.

      – Извини, Эм, – Адам озадачено потирает лоб, – я не должен на тебя давить. Всё в порядке. – Наверно я выглядела максимально жалко. Это единственное объяснение, которое приходит в голову, когда парень променял ярость на крепкие объятия. – На тебя так сложно злиться.

      Это были самые приятные несколько минут. Глаза снова наполнились слезами, и я чувствовала, как футболка Адама в области груди промокает. Я не знала, могу ли я его обнять в ответ, я очень этого хотела, но боялась снова его обидеть. Как бы мне хотелось остаться в этом моменте подольше. Я слышу его умеренное дыхание и частое сердцебиение, ощущаю его холодные руки в области плеч. Я хочу запомнить все детали, потому, когда он меня отпустит, этого не должно больше повториться.

      Глава

      19

      Когда я вышла с палаты эйфория улетучилась, и остались лишь угрызение совести, чувство скорби и полное непонимание своих действий. В транспорте я получила напоминание от Джин в виде смс о нашей встрече в кафе. Если я откажусь, она меня убьёт. Мы уже давно планировали выбраться куда-то и провести время как нормальные подруги. Чёрт, я даже не успею заскочить домой, чтобы привести себя в порядок. Приходиться обходиться влажными салфетками и маленьким зеркалом. По приезду я старалась максимально быстро передвигаться, чтобы не заставлять её чувствовать себя неловко. Через десять минут я уже была на месте, борясь с одышкой. Оглядываясь, через просторное окно я увидела свою подругу. Она постоянно смотрела на время и оборачивалась, когда кто-то входил. Мои губы расплылись в умилительной улыбке. Приятно осознавать, свою важность для другого человека даже в таких мелочах. Я быстро захожу и ловлю её облегчающий взгляд.

      – Я уже думала, что ты забыла. – Ворчит он и крепко меня обнимает, и я мысленно возвращаюсь в объятия парня из седьмой палаты. Чёрт. – Скоро принесут пиццу, надеюсь, ты голодна.

      – Да, очень, – быстро отвечаю я, понимая, что я ничего ещё толком не ела. – Керри умер сегодня.

      – Я уже знаю, – спокойно говорит она, – Бекка написала.

      Официант подаёт пиццу и молочные шейки, пока мы молча переглядываемся с подругой.

      – Чудный был дед. Может, это его очередная черная шутка и он сейчас смеется с нас в своей палате, – отчаянно предполагает она.

      – Может, он и смеется, но уже далеко не в палате…

      Джин решила не продолжать мой грустный настрой и взялась за шутки и рассказы нашего любимчика. Мы смеялись, и говорили о славном пациенте с четвёртой палаты. Скорбь об этом человеке должна выглядеть именно так: ни капли слёз и сплошное веселье. Уверена, что он оценил такой подход. Джин, взяла кусочек пиццы и подытожила:

      – Ну что ж, этот кусочек вкусной сочной пиццы я поднимаю за тебя, старик, мы будем скучать по твоему неизлечимому, но такому большому и доброму сердцу.

      – Думаешь, он любил пиццу? – спрашиваю я.

      – Пиццу любят только избранные, думаю, он был один из них, – усмехается она. – Как поживет Адам? – Я чувствую, как мои щеки