Проклятье в наследство 2. Helen Han

на себе неодобрительные, оценивающие и недовольные взгляды, перешептывания, но никто ей и слова пока не сказал. Даже немного странно. Раньше уже ей точно что-то колкое или обидное бросили бы в спину или в лицо.

      – Где была вчера? – голос старосты напугал девушку, отчего она чуть не подавилась.

      – Вообще, здесь не принято так себя вести, – строго предупредила Шарьяна, усаживаясь со своим подносом напротив Вальзард, рядом с Бавиардом. – Отсюда не сбегают и здесь не прячутся, мы не молчим о проблемах и высказываем все, что на душе.

      Амали недоуменно смотрела на однокурсников, которые с полной серьезностью и без капли агрессии говорили такие слова. Она не знала, что ответить на это.

      – На нашем факультете есть пять студентов, которые должны быть в курсе всего и всех. Это старосты, – продолжил Бавиард. – Даже, если нам плевать на чужую жизнь, пока мы здесь, мы в ответе за свой курс. Амали, мы поклялись жизнью при поступлении.

      Вальзард была в шоке. Теперь она и хотела бы что-то сказать, но язык не поворачивался. Профессор Боджинсон говорила, что здесь никто не шутит, но чтобы настолько…

      – Так что, объяснишь, что это было? – спокойнее напомнила вопрос Шарьяна.

      – Простите… Я действительно не могу сказать… – виновато произнесла Вальзард, опустив глаза. – Это касается моей семьи и…

      – Амали, и кому ты это говоришь? – задорно рассмеялась Тетлери. – Я тебе говорила, кто здесь учится?

      Девушка невольно заметила, что в столовой стало тихо, а почти все взгляды устремлены на их стол, явно ожидая объяснений случившегося…

      – Амали, у каждого третьего здесь «это» касается семьи, – заметил Бавиард. – Если боишься сама начинать, то я помогу, – недолгая пауза, за время которой, он оглядел студентов вокруг, а затем продолжил. – Будучи совсем маленьким, я случайно убил отца, когда он вернулся после долгого отсутствия. Он не успел среагировать, а я, желая его обнять от радости, неожиданно первый раз обратился и раздавил его, – Вальзард пораженно смотрела на старосту, говорящего такое, так еще и столь спокойно. – Шарьяна из ревности, когда ей было около семи лет, убила младших сестер и брата, потому что ей надоело, что ругают ее, а остальных только хвалят, – девушка для подтверждения кивала головой.

      – Мне казалось, что родители меня не любили, потому что я была не единственная. А когда меня в очередной раз после наказания плетью отец отправил в свою комнату подумать над поведением, я убила двух сестер трех и четырех лет и годовалого брата. Вот этими, – ее рука превратилась в огромную черную лапу, – когтями я их разорвала, – с грустной, улыбкой договорила она.

      – Тот парень, – продолжил Бавиард, указав на кого-то за другим столом, – с рогами на голове и зеленоватым лицом из-за блеска чешуи, – тот поднял руку и помахал, чтобы обозначить себя, – провел детство с матерью. Больше никого у него не было. Но он убил ее, за то что, она его каждый день избивала, и заставляла содержать ее, несмотря на юный возраст. Ему было девять, – секундная пауза. – А вон та студентка, – староста