Империя ангелов. Бернар Вербер

при этом перестали чувствовать на наших лицах ласку ветра.

      – Мы непрерывно бодрствуем.

      – Зато нам больше не снятся сны!

      Мой наставник все еще не прочь переспорить моего друга, но тот тоже не лыком шит:

      – Больше никаких удовольствий, никакого секса.

      – Зато мы не испытываем боли! – начинает повторяться Эдмонд Уэллс. – В нашем распоряжении доступ к любым знаниям.

      – А книги? Нету! В рае даже библиотеки нет…

      Этот довод задевает моего наставника за живое.

      – Верно, книг у нас нет, зато… зато…

      Он роется в памяти. Вот что он оттуда выуживает:

      – Просто книги нам ни к чему. Жизнь любого смертного несет в себе захватывающую интригу. Это лучше всех на свете романов, лучше любого кино: наблюдать обыкновенную человеческую жизнь с ее яркими неожиданностями, сюрпризами, тяготами, любовными разочарованиями, успехами и неудачами. Причем все это – ПОДЛИННЫЕ истории!

      На это Раулю Разорбаку возразить нечего. Но Эдмонд Уэллс не торопится торжествовать.

      – Раньше я был таким, как вы. Я тоже бунтовал.

      Он задирает голову, как будто заинтересовался дождевыми облаками. Проявляя уступчивость, он говорит:

      – Сейчас я попробую удовлетворить ваше любопытство. Хочу открыть вам один секрет. Идемте.

      39. Энциклопедия

      РАДОСТЬ. «Долг каждого – культивировать в себе радость». Увы, многие религии забыли этот завет. В большинстве храмов царят тьма и холод. Литургическая музыка помпезна и мрачна. Священники закутаны во все черное. Ритуалы прославляют муки и соревнуются в изображении зверских сцен. Можно подумать, что пытки, выпавшие на долю пророков, доказывают достоверность их житий.

      Разве не радость жизни – лучшая благодарность Богу, если Он существует, за то, что существуем мы? И если Он существует, то отчего столь хмур?

      Единственные заметные исключения – философско-религиозный трактат «Дао дэ Цзин», предлагающий смеяться надо всем, включая себя самого, и госпелы – гимны, которые радостно распевают североамериканские чернокожие на богослужениях и на похоронах.

      Эдмонд Уэллс,

Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV.

      40. Игорь, 5 лет

      Устав на меня покушаться, мамаша вроде бы отказалась от намерения меня укокошить. Знай себе пьет, грозно на меня косясь. И вдруг швыряет в меня свой стакан. Я вбираю голову в плечи, и стакан, как всегда, с оглушительным звоном разбивается об стену.

      – Может, у меня и не выйдет тебя прибить, но долго портить мне жизнь тебе не удастся, – предупреждает она меня.

      Мама накидывает куртку и тащит меня за руку, как будто собралась за покупками, но у меня есть подозрение, что она не намерена шнырять по магазинам. Подтверждение не заставляет себя ждать: она оставляет меня – вернее, бросает – на церковной паперти.

      – Мама!..

      Она удаляется большими шагами, потом вдруг возвращается и швыряет мне золотой медальон. Внутри фотография какого-то усача.

      – Это твой отец. Найди его, и дело с концом. Он с радостью тобой займется. Пока!

      Я