Somniator. Богдан Тамко

Мрия, – назвал он мою фамилию, не останавливая шага и не поворачивая голову в мою сторону, – скажи мне, пожалуйста, неужели ты правда думаешь, что помогаешь им? Ты в самом деле веришь, что когда за них все сделано, твоим товарищам лучше? Восемь контрольных работ решены твоей рукой, и все на «отлично». Как я должен оценивать их теперь, скажи? Пока ты учишься дома, твои одноклассники гуляют во дворе, и ты думаешь, как хорошо им, и правильно ли выбрал свой путь ты. А потом приходишь в школу и делаешь все возможное для поддержания их праздного образа жизни. Чем же это все кончится? А я расскажу тебе, Мрия. Дальше может быть два варианта. Либо ты со своей головой добьешься потрясающих результатов, а они, пропустив из-за тебя все на свете и ничего не понимая, останутся на уровне своего третьего класса, в чем виноват будешь ты, либо эти восемь человек, которым ты решил контрольную, так и научатся вертеться, что более вероятно, а ты со своим «супер интеллектом» останешься в дураках, и еще, не дай Бог, повесишься. А чтобы этого не произошло, я всем восьмерым ставлю «пять», а тебе «два» без возможности исправления. Продолжай решать за других, Мрия.

      До конца года у меня никто не списывал. Суровый справился со своей задачей.

      А через неделю после этого случая мы засунули жвачку в волосы одного из наших одноклассников. Я не принимал в этом участия, но прекрасно видел, кто, как и когда это сделал. В этот раз Суровый беседовал с классом сидя, не постукивая тростью.

      – Мрия, встань, – обратился он ко мне, – расскажи-ка, как в голове твоего товарища оказалась жвачка?

      – Не знаю, – спокойно ответил я.

      – Не знаешь? Ты хочешь сказать, что ты ничего не видел?

      – Все верно. Я ничего не видел.

      – Но ведь жертва сидит прямо перед тобой! Может быть, это ты сделал? За то, что из-за него ты получил свою двойку, например.

      После этих вопросов мое спокойствие улетучилось. Внутри меня колебались желание выгородить себя и проявить стойкость.

      – Это был не я.

      – Не ты? А ну, ребята, встаньте, кто сделал эту «чудесную» шутку со жвачкой, – на слове «чудесный» Суровый сделал ироничный голос, полный желчи и презрения.

      Весь класс сидел. Стоял один я.

      – Видишь, Мрия, кроме тебя никто не стоит.

      – Но ведь это Вы меня подняли, – уже твердо ответил я, потому что во мне вспыхивала обида за несправедливое обвинение.

      – Но кто же тогда? Ведь объект сидит прямо перед тобой, ты должен был видеть и субъект!

      Я чувствовал на себе сильное давление взгляда настоящего виновника, но вся моя сущность была против того, чтобы назвать имя или даже посмотреть в его сторону.

      – Ничего не видел, – равнодушно ответил я.

      – Отца в школу, – отрезал Суровый.

      По классу прошелся шепот. Это был нонсенс – Суровый ни разу за два с половиной года не вызывал родителей, считая, что все проблемы способен разрешить сам. Минут десять в классе была тишина. Учитель стрелял глазами по кабинету, как будто чего-то выжидая. Внезапно он встал, взяв трость и похлопывая ее нижним концом по ладони