Ножи. Солдатик (сборник). Найля Копейкина

слетали какие-то слова и зачем-то кружились, кружились по комнате. Средь кружения слов вдруг встал вопрос «Ты звонила родителям?». Вопрос не плыл, стоял, просил ответа.

      – Зачем? – испуганно спросила Клара. Ей не хотелось, чтоб кто-то ещё знал об этом, ведь, собственно ничего не произошло, и беспокоить никого больше ей не хотелось.

      – Не знаю, – пожал плечами Леонид, – но я считаю, что родителям надо сообщить.

      – Лёнь, – укоризненно и в то же время с мольбой в голосе произнесла Клара, – ну зачем их беспокоить?

      – Клара, думаю, что стоит им позвонить, вдруг в этом что-нибудь поймёт Юрий Владимирович.

      – Ты думаешь?

      – Не, я пока ничего не думаю, но считаю, что так будет лучше.

      – Хорошо, – сдалась Клара, – поступай, как хочешь.

      Леонид позвонил Юрию Владимировичу, рассказал о происшедшем.

      – Это точно было покушение? – после некоторой паузы спросил Юрий Владимирович вдруг изменившимся голосом.

      – Не известно.

      – А в милицию вы сообщили?

      – Да, у Клары был участковый.

      К Юрию Владимировичу вернулся его голос.

      – Участковый! – возмутился он и попросил передать трубку Кларе. Дочь он стал наставлять никуда не ходить, и упрекать в том, что сама всё делает по дому и отказывается от чужих услуг.

      – Папа, ну не могу же я всё время сидеть дома. Я думаю, это было просто хулиганство.

      – Мне не важно, кто убьёт мою дочь, просто хулиган, или бандит, я хочу, чтоб моя дочь была жива и здорова.

      Юрий Владимирович, привыкший к тому, что всё в его жизни отлажено, предопределено, устойчиво, вдруг ощутил страшное волнение, вызванное сразу несколькими чувствами, первым из которых был страх, страх потерять дочку Кларочку, являвшуюся предметом его отцовской гордости и постоянным источником жизненной энергии. Нельзя сказать, что Клара будила в нём воспоминания о безвременно погибшей любимой жене, образ покойной был смутен и уже не привлекателен, но сама Клара с её ясным умом, с её изысканной красивостью, с её сдержанной внутренней энергией возвышала отца, и, вопреки хамству, окружающему Юрия Владимировича в жизни, держала его в рамках интеллигента, конечно в очень узком смысле этого понятия. Вторым неприятным чувством была злость, вызванная оскорблением, которое, как он считал, кто-то посмел нанести ему, покушаясь на его любимую дочку, ну и, конечно же, в купе чувств, охвативших его, были и обида, и тревога, и какое-то ещё неопределённое чувство, которое рождается при мысли о возможной или произошедшей смерти близкого человека. Юрий Владимирович попросил Клару немедленно переехать жить к ним, но Клара отказалась и поведала отцу о своём решении переехать жить к Леониду.

* * *

      Катя принимала у себя гостей – школьных подружек. Четыре девушки – Катя и три её гостьи усаживались за красиво и богато сервированный стол, когда зазвонил телефон.

      – Мама, перезвони, у меня гости, – заявила Катя в телефонную трубку, и уже сделала короткий жест,