Невозможная загадка. Дж. Р. Воллис

пользу Ордену. Поэтому дело, которое я предлагаю, – тайна Грейт-Уолсингема.

      Руби услышала возгласы изумления членов Высшего совета. Ряды у каменной плиты тоже зашумели, люди стали переговариваться и качать головой. Белое свечение над ними замерцало, будто обдумывало предложение Слупа. Не успела она задать вопрос, как слово взял Гивенс.

      – Есть ли среди вас Опустошитель, который оспорит это предложение, прежде чем вирд примет окончательное решение? – спросил он, поглядывая на Руби.

      Джонс сразу вышел вперёд и встал вполоборота, обращаясь к тем, кто стоял позади него, и к тем, кто был на каменной плите. Его не заботило, что все глаза устремились на него; его интересовал только один человек. Он заметил, что очертания Мэйтланда стали намного чётче за последние несколько минут, значит, действие зелья прекращается. И Джонс испугался. Но это был подходящий момент, чтобы высказать мастеру всё, что ему давно хотелось высказать. Может, тогда он оставит его в покое.

      – Хочу, чтобы вы знали, – начал он дрожащим голосом, который постепенно окреп, – Руби намного превосходит всех Опустошителей, которых я встречал. Она спасла не одну жизнь и проявила отвагу. Но это не всё. Она показала мне то, что я и сам подозревал: Орден слишком горд и эгоистичен и многие Опустошители считают себя лучше обычных людей, потому что обладают магией. Но мы не лучше тех, кого защищаем. Нам пора измениться, вот о чём было это голосование, чтобы Орден стал лучше. Чем когда-либо.

      Мальчишки в переднем ряду захихикали. Кто-то выкрикнул, что он больше не настоящий Опустошитель, потому что живёт с родителями. Джонс не обращал на них внимания. Теперь он почти ясно видел Мэйтланда, будто его слова сделали силуэт старого мастера чётче. Изо всех сил он старался не падать духом под его пристальным взглядом и продолжил:

      – Руби уже доказала, что девочки достойны войти в Орден. Несправедливо отправлять её в Грейт-Уолсингем. Никакая это не проверка. Это наказание. И это лишь показывает, насколько Орден прогнил и нуждается в переменах, потому что некоторые из вас боятся этой девочки, будто она – самое страшное чудовище в мире. Я говорю обо всех, кто проголосовал против предложения мистера Гивенса или хотел это сделать, – он многозначительно поглядел на Мэйтланда. – Значит, вы боитесь принимать людей такими, какие они есть, боитесь того, на что они способны. Я бы давно покинул Орден, если бы не Руби и желание защищать людей. Она научила меня тому, чему никогда не научит ни один Орднунг. А если кто из вас не верит тому, что я говорю, мне плевать, даже если это мой старый мастер Мэйтланд, который был добр ко мне и заботился обо мне. Такие люди, как он, уже не в счёт.

      Глядя на мерцавшую, зернистую фигуру Мэйтланда, Джонс вдруг осознал звенящую тишину, которая плотно окутала его, словно одеяло. Все глаза устремились на него. Одни застыли в ужасе, другие качали головой. Мэйтланд хранил гробовое молчание. Джонс поёжился. Ярость, подогревавшая его решимость, испарилась. А Мэйтланд остался на месте. И не сводил глаз с Джонса.

      Слуп