Забвение. Бекка Фитцпатрик

щедрый и романтичный, – она улыбнулась, а потом покраснела, смутившись.

      Я была вне себя. Так вот чем занималась моя мама, пока меня не было?

      – Отлично.

      Я взяла банан из вазы с фруктами и направилась к выходу.

      – Мы можем хотя бы поговорить об этом? – Я слышала, как шлепают ее босые ноги по деревянному полу, когда она пыталась меня догнать. – Ты можешь хотя бы выслушать меня?

      – Вроде как поздновато для «вечеринки-давай-это-обсудим».

      – Нора!

      – Ну что?! – огрызнулась я, оборачиваясь. – Что ты хочешь, чтобы я сказала? Что я счастлива за тебя? Это не так. Мы всегда смеялись над Милларами. Мы шутили, помнишь, что Марси такая из-за того, что она отравилась ртутью, которая содержится в этих дорогущих морепродуктах, которые употребляет ее семейство. И теперь ты встречаешься с ним?!

      – Да. Именно. С ним. А не с Марси.

      – Для меня это одно и то же! Ты хоть подождала, пока высохнут чернила на свидетельстве о его разводе? Или все это началось еще раньше, когда он был женат на матери Марси? Ведь три месяца – это очень короткий срок!

      – Я не обязана отвечать на такие вопросы! – Явно чувствуя, как пылает у нее лицо, мама пыталась успокоиться, потирая затылок. – Ты так реагируешь потому, что думаешь, будто я предаю твоего отца? Так поверь, я уже достаточно себя измучила и истерзала, думая, не рано ли двигаться дальше. Но он сам хотел бы, чтобы я была счастлива. Он бы точно не хотел, чтобы я вечно грустила и жалела себя.

      – Марси в курсе?

      Она вздрогнула от неожиданности:

      – Что? Нет. Не думаю, что Хэнк уже сказал ей.

      То есть пока я могу жить, не боясь, что Марси отыграется на мне за решения наших родителей. Конечно, когда она узнает, могу поспорить, что возмездие будет максимально жестоким и унизительным для меня.

      – Я опаздываю в школу, – я начала рыться в вазочке на столике в прихожей. – Где мои ключи?

      – Они лежат там.

      – Ключи от дома у меня. Где ключи от моего «фиата»?

      Мама сжала пальцами переносицу:

      – Я… продала «фиат».

      Я вперила в нее тяжелый взгляд:

      – Ты продала мою машину? Как это?

      Говоря откровенно, раньше я частенько ругала свою машину: я ненавидела эту коричневую, облупившуюся местами краску, эти потрепанные белые кожаные сиденья, эту постоянно ломавшуюся коробку передач. Но все-таки. Это была моя машина. Неужели мама так легко выкинула меня из своей жизни после моего исчезновения, что начала распродавать мои вещи?

      – А что еще? Что еще ты продала, пока меня не было?! – спросила я.

      – Я продала ее еще до того, как ты пропала, – прошептала она, опустив глаза.

      В горле у меня опять стоял ком. Значит, я знала, что она продала мою машину, но не помнила об этом. Это лишний раз напомнило мне, насколько беззащитной я стала. Даже с матерью я не могла поговорить, чтобы не выглядеть полной идиоткой. Вместо того чтобы извиниться, я распахнула входную дверь и вышла на крыльцо.

      И тут же вернулась с вопросом:

      – А это чья машина?

      Белый