Похороните меня за плинтусом. Павел Санаев

видели?

      – Ну почему идиота… На вид он довольно смышленый.

      – Это только на вид! Ему стафилококк давно уже весь мозг выел.

      – А что это такое, извините?

      – Микроб такой страшный.

      – Бедный мальчик! А это лечится?

      – У нормальных людей да. А ему нельзя ни антибиотиков, ни сульфаниламидов.

      – Но за последнее время он вроде вырос…

      – Вырос-то вырос, но когда я его в ванной раздеваю, мне делается дурно – одни кости.

      – И еще ко всему и идиот?

      – Полный! – с уверенностью восклицает бабушка, и чувство гордости за внука переполняет ее – второго такого нет ни у кого.

      Так вот, когда савельевский идиот добрался наконец до дома и дрожащей рукой позвонил в дверь, оказалось, что бабушка куда-то ушла. Ключей у меня, конечно, не было – идиотам их доверять нельзя, – поэтому пришлось пойти к Борьке. Его мама помогла мне раздеться. Минут пять мы стаскивали пальто и столько же брюки. Ботинки, когда я снимал их, протяжно чавкнули. Варежки на резинках грузно болтались из рукавов – в них тоже был цемент. В цементе были даже подколотые бабушкой носовые платки. Я влез в ванну, отмылся. Дали мне Борину рубашку, Борины колготки. А Боря был раза в полтора меня крупнее, а колготки были ему велики. В общем, завязал я их под мышками и пошел с Борей играть. Сидим играем. Лопаем бананы. Звонок в дверь. Его мама пошла открывать.

      – Вика, эта сволочь у вас?

      Я похолодел и съежился внутри колготок.

      – Вика, где он? Мне сказали, он пошел к вам.

      – Нина Антоновна, не волнуйтесь. Все отмоем. Я дала ему Борины колготки, они сидят играют.

      – Дайте его сюда.

      – Нина, ты его ко мне не подпускай, я его убью! – послышался голос дедушки.

      – Иди отсюда, гицель, иди!

      Бабушка нашла меня, намотала колготки на руку и потащила домой.

      – Ну, детка, пойдем со мной. Сейчас мы с тобой пойдем в МАДИ. Ты же любишь ходить в МАДИ? Вот мы туда и пойдем. К сторожу. Хочешь к сторожу? Сейчас… Знаешь, какой там сторож? Дедушка уже был у него. А сейчас я тебя к нему отведу. Он тебя утопит, гада, в этом цементе. Ой, скотина, все пальто изгваздал, душу бы тебе так изгваздали! Все ботинки! А брюки! Я тебе говорила, чтоб ноги твоей там не было? Говорила? Опять с этим коблом пошел? Все изгваздал… Чтоб у тебя этот цемент лился из ушей и из носа! Чтоб тебе им глаза навеки залепило! Знай, жизнь свою кончишь в тюрьме. У тебя же уголовные наклонности. Костер разжечь, на стройку залезть… И к этому ты – тварь слабохарактерная. Учиться не хочешь, хочешь только вкусно жрать, гулять и смотреть телевизор. Так я тебе погуляю! Месяц из дому не выйдешь! Все хочешь доказать: «Я такой, как все, я такой, как все». А ты не такой! Если выполз на улицу, должен пройтись спокойно, сесть, почитать… Ну, ты у меня вступишь в пионеры! Я пойду в школу к директору и скажу, как ты надо мной издеваешься.

      – Нина, ты его только ко мне не подпускай, я его убью! – снова подал голос дедушка.

      – И убей! Такой твари незачем жить, только другим жизнь отравлять будет. Жаль, он совсем в этом цементе не утонул, отмучились