Нур-ад-Дин и Мариам. Шахразада

столь хороша, что сердце юноши замерло от радости.

      «Какое счастье, что она принадлежит мне! Как я счастлив, что наши родители были столь мудры, отдав мне в жены самую лучшую девушку в мире!»

      Мариам чувствовала на себе нежный взгляд Нур-ад-Дина. Но истома заполонила все ее существо, и потому она лишь довольно вздохнула. За окном стемнело, вскоре должен был вернуться ее почтенный батюшка. Он всегда был рад видеть Нур-ад-Дина в своем доме, а потому Мариам понимала, что пора готовить вкусный ужин. Ибо отец может рассердиться на нее за то, что она, словно нерадивая хозяйка, не предложила желанному гостю даже маковой росинки.

      – О Аллах, как же не хочется отрываться от тебя, мой прекрасный!

      – И я отдал бы всю свою жизнь, чтобы этот миг длился вечно!

      – О нет, – Мариам в притворном ужасе прикрыла глаза, – я не выдержу этого.

      – Увы, моя прекрасная, – качнул головой Нур-ад-Дин. – Этого не выдержу и я. Ведь надо же иногда и восстанавливать силы!

      – Ты прав, – улыбнулась девушка. – Пора браться за ужин!

      Наконец тяжелый казан с пловом (конечно, не без помощи Нур-ад-Дина) занял свое место над очагом.

      – Ну что ж, почтенная, – со смехом в глазах проговорил юноша, – а теперь признавайся, о чем велела тебе поговорить со мной твоя недалекая подружка?

      Мариам нежно улыбнулась любимому. Сейчас даже упоминание об Амаль не могло вывести ее из того изумительного душевного равновесия, какое даруется разделенной и торжествующей любовью.

      – О, мой милый, это долгий разговор.

      – И что? Его не следует вести вечером? Или при свете луны? Или после заката?

      – О нет, боюсь, что появление моего отца вынудит меня прервать его.

      – Так это тайна?

      – Да, причем тайна именно от него…

      – Ты разожгла мое любопытство, любимая! Говори, не томи. Клянусь, как только почтенный Нур-ад-Дин появится на пороге, я мигом прекращу все расспросы!

      – Да будет так! – Мариам поправила вышитую шаль, что скрывала ее длинные косы. Следовало собраться с мыслями. Быть может, Нур-ад-Дин не поймет ее. Но, увы, пути назад не было, и потому Мариам начала издалека.

      – Помнишь ли ты тот день, когда умерла моя матушка?

      – О да, прекраснейшая, – кивнул Нур-ад-Дин, удивляясь такому началу разговора.

      – И помнишь, должно быть, в сколь черную тоску погрузился тогда мой отец…

      – Такое непросто забыть.

      – Это верно. Как должен ты помнить и то, сколь печальна стала твоя уважаемая матушка в день смерти твоего почтенного отца.

      – О да, красавица. Я вижу это по сей день.

      – Должно быть, ты уже раздумывал над тем, как же унять душевную боль доброй Мариам?

      – Я частенько думаю об этом, моя любимая. И рад, что ты тоже задавала себе этот вопрос.

      – С недавних пор, мой хороший, я стала замечать, что отец вновь становится почти таким же, каким был некогда. Особенно в те часы, когда беседует с твоей матушкой. Он улыбается, он шутит, он…

      Нур-ад-Дин