Посредник судьбы. Антон Валерьевич Панфилов

годам, отведенным мне на этом свете, что даже не обращал внимания ни на что другое.

      Вечером за ужином отец красочно описывал то, как меня прооперируют в лучшей клинике Германии, что мне еще жить и жить, что мой жизненный путь только начался, что все оказываются в сложных ситуациях, и чем сложнее ситуация тем сильнее она закаливает человека. Мама делала вид, что все хорошо, пыталась даже улыбаться, хотя я видел, что ее глаза слезятся, и, судя по тому, что она за время ужина дважды вышла в туалет, ей никак не удавалось сдержать слез.

      После ужина я вышел на свежий воздух. Как бы отец не расхваливал современную медицину, я то знаю, чем все это закончится. Я подошел к машине, сел в нее, завел, пристегнулся и тронулся с места. Я не знал, куда мне направится, мне просто хотелось ехать, как будто машина могла меня сейчас увести от всего этого. От плачущих родителей, от рака. Я ехал медленно, пока не выехал на шоссе.

      Мне еще нет девятнадцати, а рак уже есть. Я почитал, можно прожить еще два года, итого я не доживу и до двадцати одного. Все так, как я прочел на своей руке еще в шестнадцать лет. Выходит, от судьбы действительно не уйти, все заранее за нас решено, и даже, зная свое будущее, мы не всегда в состоянии его изменить. Стоит ли мне доживать оставшиеся два года, если за это время мне еще суждено кого-то убить? Стоит ли чья-то загубленная жизнь двух моих лет? Нет, определенно нет! И если уходить, то сейчас, пока я еще не стал убийцей.

      Я даже не заметил, как разогнался до ста сорока километров. Вдоль шоссе стояли бетонные столбы освящения. Я отстегнул ремень безопасности и направил машину прямо на один из столбов. Ну что судьба? Не все время тебе выигрывать. Пусть я не доживу до двадцати, но я и не исполню все то, что ты для меня задумала. Жесткий удар об столб. Скрежет рвущегося металла. Звон разбивающегося стекла. Последняя мысль в голове: « Судьба, шах и мат». Резкая боль. И я проваливаюсь в темноту…

      2

      Очнулся я на желтом диване, в светлом желтом помещении. Сразу пронеслась мысль, что я в психушке. Но я не испытывал никаких неудобств, никаких болей. Даже наоборот, была какая-то легкость и бодрость, как будто я не только что очнулся, а уже успел сходить на пробежку и принять душ. Посреди комнаты в желтом кресле сидел забавный на вид старичок, напоминающий мне Эйнштейна. Одет он был в какие-то простыни желтого цвета, напоминающие мне одежды древних римлян с картинок из учебников истории. В руках у него были какие-то папки с бумагами.

      – Я умер? – спросил я первое, что пришло мне на ум.

      – Ну можно и так сказать, это вы сами решите чуть позже, – ответил старичок.

      – Значит, все же от судьбы не уйдешь, – с улыбкой разочарования продолжил я.

      Мой собеседник странно на меня посмотрел:

      – А нам раньше не приходилось встречаться? – задал он мне, удививший меня вопрос.

      – Не знаю. Кажется, вам лучше знать. У вас же папочка с какими-то бумажками. Я так понимаю – это мое досье?

      – Ну, что-то вроде этого, – он снова