За тридевять земель. Екатерина Мекачима

Главное, юбку маменькиного сарафана не опалить. А то ведь ругать будет, храни меня Сварог!

      – Главное самой не опалиться, – заметила Лучезара, и Лад кивнул.

      – Да разве когда опаливались? – удивилась Марфа, и молодые люди пошли по улице.

      – Опаливались, – ответил Всеволод. – Ты забыла, как в том году пламя взметнулось, когда Марья прыгала? От де́вицы только черевички остались.

      – Тоже мне басни травишь! – покачал головой Лад. – Не было такого. Марья сама в огонь шагнула – ум её давно у Сварога был!

      – Да, Марья странная была, всё о русалках да о леших толковала, – согласилась Лучезара. – Но где это видано, чтобы сам человек в огонь ступал? Прав Всеволод – пламя разбушевалось да спалило её.

      – Наверное, ветер сильный подул, – предположила Святослава. – Вот и взметнулось пламя.

      – Да никогда прежде Стрибог так не поступал! – отрицательно покачал головой Лад. – То Марья сама в огонь шагнула. Ведь все знают, что она Ивана любила, а он за Яролику посватался.

      – Конечно, – кивнула Забава, – разве нужна Ивану юродивая, что в русалок верит и с водой беседы ведёт? Марья одинокая была, даже дома не жаловали, вот она и наложила на себя руки.

      – Наверное, так Боги на Марью свой взор обратили, – пожал плечами юный Богдан. – Пожалели деву.

      – Ну, скажешь ещё, – возмутилась его сестра. – Навью она стала, раз сама себя убила. Богам подобное не по нраву.

      Мирослава невольно замедлила шаг: беседа, которую вели юные сварогины, была не по душе ей, овевала льдом и тоской. Но молодые люди так увлеклись, что даже птиц не отпускали и веснянок не пели – они стали спорить о том, как погибла Марья на празднике год назад.

      – Не любишь страшные истории? – тихо спросил Мирославу Вель, и она от неожиданности вздрогнула.

      – Не люблю, – нахмурилась Мирослава. Слова сестры её особенно печалили, но она не сказала об этом Велю. – Да и зачем подобное в праздник обсуждать? – девушка взглянула на Веля, который мягко посмотрел в ответ.

      – Согласен, – кивнул Вель. – Весну надо звать, а не мёртвых поминать.

      – Не хотела я и весну звать, – вздохнула Мирослава. – Сестра заставила, – призналась она.

      – Неужели такой красе, как ты, гулянья не милы? – удивился Вель.

      – Нет, мне гулянья не милы, – покачала головой Мирослава. – Вот сестре гулянья по нраву!

      – Знаю, – улыбнулся Вель. – Забава частенько тёплыми ночами с подругами по селу до утра гуляет.

      – Она у меня такая, – улыбнулась Мирослава.

      – Неужели родители её ни разу не ловили?

      – Сама диву даюсь! Может, она волхвованию где научилась? – рассмеялась Мирослава, за ней и Вель.

      Забава обернулась на смех и на мгновение замерла. Но тут же взяла себя в руки, замедлила шаг и, взяв у Мирославы из коробка птичку, протянула её Велю.

      – Я знаю, юноши не отпускают птичек в небо, – проговорила Забава, вставая между сестрой и Велем, – но, может, угостишься?

      – Угощусь. –