Корона когтей. Кэтрин Корр

победителя, а победит Таллис. Рано или поздно, – он жестом указывает, насколько это в его силах, на леди Яффл, самую старшую участницу Собрания от Олориса. – Спросите у нее. Она должна знать об исчезновениях. Люди моего ранга, мелкие землевладельцы с пустых болот Олориса – я уже сбился со счета, сколько их исчезло за последние два месяца. Никто не говорит об этом, но мы все знаем правду. Я вызвался добровольцем, но у лорда Зигфрида есть средства, чтобы подчинить других своей воле. А Таллис… Я слышал, что она делает с теми, кто ей перечит. Пролить благородную кровь для нее – все равно что отравить крыс. Она хочет корону, и ей безразлично, что нужно сделать, чтобы получить ее.

      – Да защитят нас крылья Жар-птицы, – бормочет Виржиния из Ланкорфиса.

      Худ переводит на нее налитый кровью взгляд.

      – Поберегите свои молитвы. Я не последний, кого Зигфрид и Таллис заставят пойти против вас.

      Арон поворачивается к командиру темной стражи.

      – С кем имел дело сам Худ?

      – Он назвал нам имя, – командир широко разводит руками, – но женщина оказалась посредником, как и человек, который ее инструктировал. Мы еще не поймали кого-нибудь, обладающего реальной информацией. – Он указывает на одного из стражников, который раскрывает руку в перчатке, чтобы показать маленький флакон, который держал Худ. – Мы все еще не знаем, что это. Мы ничего не смогли из него вытянуть.

      Я подхожу ближе к Худу.

      – Это зелье Зигфрида, не так ли? То, которое он давал мне в небольших количествах, чтобы заставить трансформироваться. То, которое он собирался подарить принцессе Одетте, чтобы навсегда превратить ее в лебедя.

      Позади меня один из советников задыхается от негодования. Другой ругается. Но Худ только смеется.

      – Как скажете, – от его вони у меня сводит живот.

      Арон вздыхает.

      – Ну, если лорд Худ не желает сотрудничать, я предлагаю заставить его выпить зелье, чтобы мы могли посмотреть, какой эффект оно окажет.

      Серая кожа Худа приобретает восковую бледность. И все же он рычит на Арона:

      – Лучше так, чем умереть от ваших рук, вы, ничтожный калека.

      Губы Арона сжимаются, но он просто говорит:

      – Однако я не жестокий человек, – он кивает стражникам. – Сначала освободите его. И расстегните застежку на мантии.

      Они повинуются, три стражника вытаскивают топоры, а один снимает ошейник и кандалы. Худ тяжело дышит, но стражник с флаконом не колеблется. Он откидывает крышку, подносит флакон к губам Худа и вливает содержимое ему в рот, а потом быстро отступает.

      В комнате воцаряется тишина. Все ждут.

      Ничего не происходит. Худ начинает смеяться, но смех перерастает в паническое удушение, и он хватается за горло. Или пытается. Его плечи скручиваются, кожа на руках начинает растягиваться и рваться. Он откидывает голову назад и кричит, когда перья пронзают его плоть. Ноги его подгибаются, а череп удлиняется.

      Я отворачиваюсь и закрываю глаза, когда по горлу поднимается желчь. Его крики все звучат и звучат, пока не становятся криками гигантского