Последняя жатва. Ким Лиггетт

трава.

      Достаточно один раз взглянуть на нее, чтобы понять, что она не из наших мест: одежда, изготовленная на заказ, прозрачный лак на ногтях, длинные волосы, закрученные в затейливый пучок. Хорошенькая, в духе библиотекарш из «Плейбоя», но мне не следует думать о ней в этом ключе.

      Подавшись вперед, я хожу слоном. Я делаю вид, что приходить на эти сеансы для меня обуза, но на самом деле я к ним привык… и привык к ней. Эти сеансы неким странным образом действуют на меня успокаивающе. И она никогда не спрашивает меня об американском футболе. Иногда мы с ней вообще не говорим, что радует. Иногда мы просто сидим и смотрим в окно. Здесь всегда играет музыка – классическая, но хорошая. Она, как и я, не любит тишину.

      – Держи. – Она перегибается через стол, протягивая мне чашку чая.

      Из украшений она носит только маленький прозрачный крестик, внутри которого плавает горчичное зернышко. Она не ходит в Баптистскую церковь Мидленда, как все остальные местные жители. Она католичка, что для наших мест является настоящей экзотикой. Ближайшая католическая церковь находится через четыре города от нас – в Мерфивилле. Люди разговаривают с ней любезно, но держат дистанцию. Черт возьми, семья Гарри Хендерсона переехала в наш город, когда ему было всего два года, но его все равно считают чужим.

      Мисс Грейнджер очень мне помогает с устройством Умнички в школу Всех Святых – частное среднее учебное заведение, связанное с ее церковью. Конечно, там преподают монашки, и это кажется странным, но я не хочу, чтобы с Умничкой случилось то же, что и с Джесс. Этот город ломает людей.

      – Есть какие-нибудь новости насчет Умнички? – спрашиваю я, отпивая глоток чая. Он мне не очень-то нравится, но я стараюсь к нему привыкнуть.

      Она откидывается на спинку кресла, пристально глядя на доску.

      – Пока нет.

      – Я теперь проверяю почту два раза в день. Если ее не примут, то я просто не знаю, что делать.

      – На твоем месте я бы не беспокоилась. – Мисс Грейнджер улыбается. – Она одаренный ребенок.

      – В финансовом плане это будет нелегко, но дело того стоит. Она того стоит.

      Мисс Грейнджер делает ход ферзем:

      – Как продвигается жатва?

      Возможно, все дело в классической музыке или в аромате чая, а может быть, просто в ней самой, но я вдруг выпаливаю:

      – Сегодня утром, ведя комбайн, я переехал животное.

      Она отрывает глаза от шахматной доски и смотрит на меня. Взгляд ее серых глаз мягок, но в нем читается любопытство.

      – И как ты себя после этого чувствуешь?

      – Я зол. – Я выдавливаю из себя улыбку. – Оно застряло в ножах жатки. Мне придется повозиться не меньше часа, чтобы эта штука заработала снова.

      Вместо того чтобы воротить нос, она проявляет неподдельный интерес к моим делам.

      – А что это было за животное?

      Я подумываю о том, чтобы солгать, сказав ей, что это была лиса. Но в ней есть что-то, что заставляет меня открыться, как открываются эти ее китайские шкатулки-головоломки. Я открываю рот, но не могу