Клятва Арвиинца. Рамель Алямшин

и светлую рубаху.

       Второй – полноватый, темнокожий паренек, которого звали Ла́нуш, – в отличие от своего друга одевался очень вызывающе: его расшитая золотом рубашка ослепительно сверкала на солнце, а черные брюки были безукоризненно отутюжены.

      – Вон она, – Тим вскинул руку.

             Там, далеко впереди, едва различимо белела арка.

      – Ема-а-а, – с тоской протянул Лануш, морща лоб, – сколько еще топать. Слушай, мы в такой толпе полдня пробираться будем! Может, в обход?

             Тим пожал плечами. Он с удовольствием прошелся бы и по ярмарке, но все же зыркнул по сторонам, ища путь попроще – и по его спине от радости пробежали мурашки: аттракцион зверей!

      Высокий шатер в крупную красно-белую полоску раскинулся так вольготно, что легко бы укрыл пару домиков. Его купол чуть подрагивал на ветру, нарисованные контуры диковинных животных колыхались, играя на солнце разноцветными красками и оттого делаясь еще более удивительными, загадочными и притягательными.

      – Старина! – Тим кивнул на аттракцион.

             Лануш, проследив за взглядом Тима, поморщился:

      – Фу! Опять это вонючее зверье.

      – Старина! – тон Тима стал просительным.

      Он, в отличие от своего друга, обожал пялиться на животных из Диких Земель, а под этим куполом их собрали не один десяток.

      – Да ну… надоело, – скривился Лануш, – гвоздезуб все время спит, а трукан, кажется, вообще сдох. Знаешь, нас просто надувают, говоря, что он живой.

             Тим поморщился:

      – Да, трукан, конечно, не очень. Но вот гвоздезуб, – он ухмыльнулся. – Поверь мне, сегодня он точно проснется. Я тебе гарантирую! Идем.

      Тим решительно шагнул вперед. Лануш поплелся следом:

      – Проснется, ага, разбежался, – проворчал он. – Ема-а-а! А в мясную лавку-то нам зачем?

       Через несколько минут ребята подошли к красно-белому шатру.

      Тим уже взялся за плотную занавеску, что прикрывала вход, как вдруг заметил маленькую серую птичку. Она сидела на темной крыше соседней палатки, совсем не шевелилась и была почти невидима. Но Тим всегда примечал мелких птах. Вот и теперь – он даже на мгновение замер, рассматривая ее, и только потом шагнул внутрь.

      – Дружище, я тебя здесь подожду, – Лануш остановился у входа.

      Тим обернулся:

      – Что? Нет! Идем.

      – Скучно там.

      – Да ладно! Денег, что ли, жалко? – Тим приподнял бровь, но уже через мгновение многозначительно закивал. – А… я понял тебя, старина.

      Лануш нахмурился:

      – Ничего ты не понял!

      Тим хмыкнул. Лануш вздохнул, покачал головой, тоскливо обернулся и нехотя перешагнул через порог.

      Они заплатили по медной монетке и потянули на себя тяжелую деревянную дверцу.

      Сначала ребят оглушила какофония звуков – резкие крики, писк, хлюпанье, чавканье, рычание, клекот. Потом в нос ударила волна густой вони.

      Лануш, конечно, прав, запашище еще тот!

      Дверь за парнями захлопнулась, и они оказались в темноте.