Май. Дело Анны. Тимур Штоль

сигареты появилось ровное рубиновое пятнышко, мерцающее в полумраке комнаты. Женщина прокашлялась после первой затяжки.

      – Честно говоря, – продолжала Анна, – в тюрьме я провела несколько месяцев. Первый раз. Всё очень нервно. Страшно. Агрессивно. Я не придала значение отсутствию месячных. И меня никто не осматривал в СИЗО. Только потом, полгода спустя, мою беременность подтвердил гинеколог на зоне. К тому времени её не заметил бы только слепой.

      Анна, скорее всего, понимала, что рассказывает какие-то лишние подробности, но ей вдруг захотелось выговориться. Раньше она ни с кем не делилась своей историей. Никому не рассказывала о своей жизни. Возможно, считала, что это не интересно людям, которые её окружали. А возможно, не хотела показаться слабой. Чем меньше говоришь кому-то о личном, тем более осторожное к тебе отношение. Зачастую, это даёт много преимуществ.

      – Рожала я под конвоем в отделении местной районной больницы, – снова заговорила Анна. – Потом меня вернули на зону. Вместе с детьми.

      – Детьми? – переспросил Сергей.

      – Я сказала детьми, потому что родила двойню.

      Она заметила удивлённый взгляд Сергея, и уголки её губ едва опустились, словно в подтверждении сказанного.

      – Да, это оказалось неожиданно для всех. Врачи не определили. Наблюдение в условиях зоновского медпункта было примитивным. Раз в месяц фельдшерица спрашивала: «Что болит?» Получала ответ: «Ничего». Делала запись в карте и отправляла обратно. Нас таких несколько человек было. Кто-то старше, кто-то помоложе. Работать не заставляли. Разрешали гулять по территории и даже ложиться на постель в дневное время.

      Анна достала из сумочки салфетки и шмыгнула носом. Сергей подумал, что она сейчас заплачет. Но женщина вытащила пару белых платков из пластиковой упаковки. Тщательно протёрла ладони и бросила скомканные бумажки прямиком в корзину, которая стояла у стола.

      – Ладони мокрые, – пояснила она. – Это всё из-за болезни. Постоянные перепады температуры. – Женщина прерывисто вздохнула. – Разговорчивой ещё стала.

      Сергей помнил про два миллиона. Сочувствовал, как мог, и не торопил Анну вслух. Лишь украдкой бросил взгляд на часы в правом углу экрана ноутбука, и снова повернулся к ней.

      – А дальше? – спросил он.

      Анна набрала воздух в лёгкие:

      – Дальше? Дальше я обрадовалась. Во-первых, я могла регулярно посещать ясли на территории колонии. Во-вторых, сохранялся облегчённый режим. В-третьих, я подумала, что это мой шанс на спасение. Я смогу выйти условно досрочно.

      – Но не получилось, – продолжил её слова Сергей.

      Анна кивнула.

      – Да, – чётко произнесла она, – пожалуй, это единственное, что у меня не получилось. Я тогда повздорила с охранницей. – Она медленно втянула дым через мундштук. Выдохнула клубком табачное облако,– и то повисло на несколько секунд в пространстве кабинета. Сжала губы. Потом цокнула языком. – Когда она запускала нас к детям, а моим было уже почти по три