Истории одного дня. Margaret Ruan

расстроилась и вяло соскользнула с бабушкиных колен. Она послушно отправилась в постель. Не хотелось ей думать об этой сказке. Ведь каждую ночь её ждала подруга. В магических вихрях сна её ждала своя личная фея.

      Маяки

      Почёсывая седую бороду да хромая на левую ногу, старый мужчина шёл по прибрежным камням. Камни становились глыбами, глыбы превращались в скалы, о которые ударялись шумные волны неспокойного моря. Мужчина остановился напротив деревянной двери. Похлопал по карманам тёмно-синей куртки и выудил из неё связку ключей. Они бодро звякнули, столкнувшись с друг другом, словно крича "давай открывай скорее дверь, мы устали лежать на полке". Выбрав самый ржавый ключ, старик потёр его ладонью, словно надеялся стереть всю ржавчину. Вставил его в дверной замок, и тот отозвался острым щелчком. Дверь натянуто скрипнула, отворяясь перед Смотрителем. Да, именно так его и звали. Смотритель маяков. Его работа была непыльной, несложной и совсем неинтересной. Всё, что он делал – это зажигал маяки, которые гасли от тяжёлого бега жизни.

      Он отворил дверь и поднялся по скрипучей железной лестнице вверх. Его не пугало головокружение от закрученного по оси подъёма. Не пугала высота и открытое море. Его дело было маленьким, прийти да зажечь. А потом уйти. И пусть себе маяк светит дальше. Корабли, видя его свет, не разобьются о скалы, найдут путь домой, увидят славный берег. И всё это заслуга маяка, а не его. Вот и сейчас, поднявшись наверх, Смотритель вздохнул поглубже. Солёный морской воздух будоражил воспоминания. Море его помнило и приветствовало. Когда же в последний раз он был здесь? Лет десять, двадцать назад? Уже не упомнить всех маяков. Всех дверей и историй. Но самый первый он помнил хорошо. Самый первый зажжённый им маяк.

      Отворив стеклянную дверь, Смотритель, неспешно прихрамывая, подошёл к большому шару из стекла. Провёл по нему рукой, стирая остатки пыли.

      – Здравствуй, старый друг, давно не виделись, как твоя жизнь? – голос мужчины был ломким и хриплым, как засохшие листья по осени.

      Маяк молчал.

      – Можешь не отвечать, я и сам вижу, – Смотритель обошёл его по кругу, внимательно вглядываясь в пыльное стекло, – ничего хорошего друг. Ничего.

      Маяк молчал.

      – Да ты не бойся, всё починим, всё исправим. Ты знаешь, ты был первым. Помнишь, как это было? Как я прибежал с той большой лампой. Как носился, менял, а ты так и не загорелся. Прости, глуп я тогда был, не знал, не ведал. Зажигать надо иначе, да кто же мне объяснил бы. Ты ведь не злишься на меня за тот раз?

      И вновь молчание было ответом Смотрителю.

      – Это хорошо, злость, знаешь ли, губит быстрее. Копить её в себе – смерти дороже. Я вот уже и не помню того, как хромать начал. Поэтому об этом, извини, не расскажу. Зато расскажу, сколько маяков я видел за эти годы. Хочешь – верь, хочешь – нет, а по тебе я скучал больше всего. Особенно, когда очередной маяк оказался под водой. Думал, с жизнью распрощаюсь. Но нет, повезло. А был ещё такой, к которому подступа не было.