Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг.. Андрей Иванович Дельвиг

этом классе было для меня весьма легко, так что я, даже ленясь, был первым учеником и любим всеми учителями. Легкость, с которою я мог быть первым в этом заведении, еще более развила во мне природную всем Дельвигам лень. Мужское заведение помещалось в половине нижнего этажа большого дома, ближайшего к воротам в Лопухинский переулок, а женское в особом флигеле, также ближайшем к означенным воротам. Для непосредственного надсмотра за воспитанниками были приставлены два надзирателя: француз и немец, дежурившие через день. Старшие воспитанники были поручены первому, младшие второму. Я был в числе последних. Добрый немец Арнольд^н, очень недальний, полюбил меня. Воспитанникам позволялось говорить по-русски только по воскресеньям; в остальные дни говорили один день по-французски, а другой по-немецки. За нарушение этого правила вручали билет, и тот, кто его имел к обеду или к ужину, ел только одно блюдо. Кормили хорошо. Конечно, воспитанник, имевший означенный билет, всеми силами старался передать его другому, в особенности перед наступлением обеда и ужина, что было часто причиной ссор. Я не учился дома языкам, но выучился им вскоре по поступлении в заведение. Учителя постоянно удостоверялись в знании воспитанниками уроков и делали отметку: «превосходно, отлично хорошо, весьма хорошо, очень хорошо, хорошо, изрядно, посредственно, дурно, очень дурно». Такие же отметки делали ежедневно надзиратели о нашем поведении. По субботам Ю. П. Ульрихс внимательно, в нашем присутствии, рассматривал эти отметки, хвалил получивших хорошие, внушал лучше учиться получившим посредственные, а получивших дурные бранил и подвергал разным взысканиям, даже иногда сек розгами. Но и в этом заведении, в котором я пробыл пять лет, я избегнул телесного наказания.

      Товарищи мои были действительно дети весьма бедных родителей. Никто из них впоследствии не занимал на государственной службе, на которой они все состояли по выпуске из университета, даже сколько-нибудь видного места. Я укажу только на четырех из них: двух сыновей директора Ульрихса, Федора{101} и Карла^н, Андрея Щепина^н и сына умершего генерал-лейтенанта Аполлона Бострем^н. Первые двое не жили в заведении, а ходили только в него учиться. Старший брат [Федор] по выходе из Московского университета долго служил в почтовом департаменте, был в оном по 1863 г. председателем комитета, цензуровавшего иностранные периодические издания, а теперь состоит в чине тайного советника председателем С.-Петербургской Евангелической лютеранской консистории и членом от правительства в Управлении училищ Евангелической лютеранской церкви Св. Павла.

      Щепин был экспедитором в канцелярии Государственного Совета и вышел в отставку действительным статским советником; он также был старше меня.

      Карл Ульрихс и Бострем, почти одних лет со мной, были моими товарищами во все время, проведенное в означенном заведении.

      В женском заведении воспитывались также дочери бедных родителей и, несмотря на хорошее образование, ни одна из них впоследствии ничем не была замечательна. Помню из них Волкову^н, очень хорошенькую собой, Решетинскую^н

101

Ульрихс Федор Юльевич (1808–1878) – тайный советник, цензор; первый переводчик Департамента внутренних сношений Министерства иностранных дел (до 1804), старший цензор Петерб. почтамта, руководивший перлюстрацией, президент С.-Петерб. Евангелическо-лютеранской консистории, член от правительства в Управлении училищ Евангелической лютеранской церкви Св. Павла.