В Крым на велосипедах. Анатолий Зарецкий

е справиться.

      Эх, этого Женьку, да к нашему Ленчику. Тот бы его быстро перевоспитал. Ленчик вор авторитетный, с ним не поспоришь. Что не так, сразу в морду.

      А Женька любит спорить. Прав, не прав, все равно будет доказывать, пока с ним ни согласишься, хотя бы понарошку. А не согласишься, может и в драку полезть. Меня он, правда, боится. Как-то не удержался, дал ему раза два под дых, как Ленчик учил. Больше с кулаками не лезет. Схватит сзади и держит, пока не сдамся. И не вырвешься – он сильней меня. Так вот и спорим, иногда даже на уроках.

      Похоже, он привык быть первым, потому и спорит со всеми – и в классе, и во дворе. Как ни как, его папа авиационный генерал! Правда, сам Владимир Владимирович добрый. Он только смеется, когда Женька пытается спорить даже с ним, с отцом.

      Сына он балует. Подарил ему настоящий офицерский кортик. А совсем недавно, на день рождения, – охотничью двустволку. Патронов только нет, но это не беда. Если что, можно взять у дяди Коли. Он охотник. У него таких патронов много, не заметит.

      А вот мама у Жени строгая и такая же шумная, как он. И тоже любит быть на виду. Она у нас председатель родительского комитета. Всеми командует: нами, нашей учительницей Ольгой Дмитриевной, завучем и даже моей мамой – та тоже в родительском комитете.

      За глаза все называют её “генеральшей”, а кто-то из родителей однажды сказал, что она типичный “генерал в юбке”. Все так смеялись, даже Женя, потому что никто никогда таких генералов не видел – с лампасами на юбках.

      Не знаю почему, но все три года учебы я всегда помогал кому-нибудь из отстающих. Сначала то был Вовка Бегун. Но он мой друг еще с дошкольных времен. В первом классе, когда мы учились вместе в нашей, тогда еще мужской школе, я сидел с ним за одной партой. Учеба ему не давалась, но с моей помощью он легко вытягивал на троечку с плюсом любой предмет, даже арифметику.

      Дома его за те тройки жестоко пороли ремнем. Даже плюсы не спасали. Отец хотел, чтобы он стал отличником, как я. Но в это не верила даже Ольга Дмитриевна. К концу года у Вовки стали появляться четверки, за которые его тоже пороли, хотя и не так усердно. Но во втором классе его и еще десятка два наших ребят променяли на девчонок. Наша мужская школа вдруг стала, как все, смешанной.

      А ко мне посадили Вову Сигова. Сказали, по просьбе его родителей. Отец Вовы большая шишка и очень хотел, чтобы сын хорошо учился. У Вовы это не получалось. Как сказала Ольга Дмитриевна, ему не хватало усидчивости, зато у меня ее было на двоих. Вот нас и усадили за одну парту, усидчивость делить. Через месяц Вову было не узнать – он стал твердым “хорошистом”.

      А меня вдруг пригласили в дом на Сумской улице, где обитало важное харьковское начальство и где в огромной квартире жил Вова Сигов с родителями и прислугой. Как же мне у них понравилось! Особенно еда. Дома мы всегда ели одно и то же. Как говорила Крестная, на первое вода с картошкой, на второе картошка без воды, а на третье вода без картошки.

      – Чем же тебя угощали, сынок, что ты до сих пор есть не хочешь? – удивилась мама, когда отказался от картофельного супа.

      – Мама! Я ел куриные котлеты с чем-то очень вкусным! А потом пил вишневый компот с пирожными. Как же вкусно! – поделился с ней. Она лишь тяжело вздохнула, придвинула к себе мою тарелку и начала с аппетитом есть суп без хлеба. Хлеба у нас снова не было, вот уже несколько дней.

      На следующий день прямо из школы мы с Вовой пошли к нам. Мой друг с удивлением оглядел наше скромное жилище. Зато ему понравился огромный сундук, в котором хранились вещи. Днем мы с Сашкой сидели на нем за обеденным столом, а ночью он служил мне кроватью.

      – Какое чудесное кресло! – восхитился Вова, когда мы уселись с ним не на голый сундук, а на полушубок, подложенный мамой специально для моего гостя.

      Мама не рискнула угостить его нашим пустым супом и картошкой. В тот день у нас, наконец, появился хлеб. Она нарезала его мелкими ломтиками, полила постным маслом и посыпала солью. И мы ели тот хлеб, запивая кипятком из железных кружек.

      – Чем это вы нашего Вовочку угощали? – спросила на следующий день Вовина нянечка мою маму, встретив ее в школе, – Пришел вчера от вас и с таким восторгом рассказывал родителям. Ничего, говорит, вкуснее не ел.

      Мама только рассмеялась – оказывается, и куриные котлеты могут надоесть.

      Днем мы готовили с Вовой уроки, а вечером, когда приезжал с работы его отец, играли в настольные игры, или смотрели диафильмы на большом белом экране. У Вовы их было много. Каждый день новые. Как же мне нравилось у них!

      Но наша дружба кончилась быстро, как и началась. Мне трудно понять, был ли я тому причиной? Возможно, был.

      – Что за шкет с тобой ходит? – спросил Ленчик, поджидавший меня из школы.

      – В нашем классе учится, – ответил ему.

      – Он не на Сумушке живет? – проявил тот поразительную осведомленность о местожительстве моего нового друга.

      – На Сумушке.

      – В большом доме?

      – Ага.

      И Ленчик долго расспрашивал о том доме, попасть в который было не просто.