Мир, в котором мы живем. Вадим Альфредович Вятсон

двух кабин – это любопытная или странная прихоть Силы.

      Ну, если объяснить по-простому…

      Берутся две цифры «1» и «2», и ими помечаются кабины. Поэтому если в Луговск тяни-толкай едет вперед кабиной под цифрой «1», то обратно он должен ехать кабиной под номером «2». В обязательном порядке. В городах тяни-толкаи могут ездить как угодно, но вот возвращаться в Конвое – только так. А иначе в дороге начинаются какие-то странности. Принцип, выработанный, говорят, многие столетия назад, когда и были созданы тяни-толкаи. Ну, а у Проводников есть свои небольшие секреты, чтобы проверить правильность расположения кабин – говорить не буду, это секрет. Еще не хватало в эти странности влезть с Силой вместе.

      Но при этом в задней кабине, по традиции, всегда находился водитель. И сейчас в этой задней кабине девятки погиб водитель. Костя Страхов. Просто дрых без задних ног и, как я понял, просто отключил рацию и пищалку, поэтому он никак на мои крики и не отреагировал. Но мог ли он успеть покинуть кабину? Если бы услышал и проснулся?

      А я мог что-нибудь сделать до проявления Силы?

      Мог! И не просто мог, а был обязан!

      Разговор балаболок я слышал еще до появления Силы. Дар – это еще и возможность чувствовать Конвой, всех людей в машинах. Ну, не так чтобы я что-то внятное слышал или прослушивал, но что девчонки болтают, а Костя спит, я знал. Поэтому я мог и не давать команду на движение, а дойти до девятки. Заранее дать втык девчонкам, пообещав им кары небесные и силовые. Ну, а Костю просто разбудить, показать кулак или реально настучать по кумполу.

      Но дорога и Конвои стали уже профессиональной рутиной, и всегда казалось, что ничего не произойдет. Или все само собой уляжется. И когда тебя бьют, то получаешь по полной!

      Вот как сейчас…

      Я встал, наклонился, переводя дыхание, всего колотило, и тут Настя:

      – Леша, миленький…

      И Светка, обалдевшая:

      – Я, это…

      – Обе заткнулись! Еще раз окажетесь в моем Конвое, не знаю, что сделаю! Урою, блин!

      Ведь Светка отличный водитель! Когда за рулем молчит, мало кто с ней заговорить сможет. Но вне руля как подменяют! Языком чешет – как помелом метет!

      – Твою ж тамань! – воскликнул Матвей Семеныч. Вот ругался он всегда какими-то странными словами и совершенно без мата и какой-то матери. – Как вы… вообще тут… и что тут! – у него все горело, но вот именно имидж человека странно ругающегося и заставлял его останавливаться на полуслове. И чувствовалось, что в этих полусловах были и мат, и какая-то матерь точно.

      – Пять суток ареста! Каждой! Чтоб вас… так раз так! – и снова руками всплеснул. А обежав вокруг девятки, добавил: – И еще пять суток ареста каждой за Костика! – понятно стало, что задний водитель погиб, но сказано было так обыденно, что становилось страшно и рутинно как-то. Или привычно. Свою рацию включил: – Всем! Говорит Ивашов. Машина, девятка, в ноль, Костика в кровь, но груз большей частью цел, так что перегружаем все и дальше двигаемся. А Костика помянем за обедом, – на меня посмотрел: – Что с Силой?

      – Ушла, –