Провожая друг друга домой. Рам Дасс

которым себя считаешь)

      Должен умереть.

      Весьма суровый путь, весьма суровое требование.

      Нам нужны добровольцы.

      Однажды ночью, под растущей луной, мы с Рам Дассом стояли на плоской крыше вихары, на которой многие из нас ночевали на ковриках. Мы говорили о нашей жизни и о том, что все пережитое становится, как он позже выразился, «зерном для мельницы». Все это случилось с нами, чтобы мы смогли проснуться, увидеть явления и события такими, какие они есть. «Нет ничего случайного, – сказал он. – Нашему эго кажется, что бывают чудеса и несчастные случаи, но в действительности нет ни того, ни другого. Это просто точка зрения, в которой ты застряла».

      «Я понимаю это, – подумала я. – Звучит правильно». Затем я посмотрела на звезды в темном небе – казалось, их были миллионы, – и вдруг все обрело смысл.

      Взаимосвязь всего – вот что дошло до меня в ту минуту. Есть нечто гораздо больше нас; мы – подлинная часть «чего-то большего» и можем внести свой вклад в его эволюцию. Я посмотрела на Рам Дасса и подумала, но не сказала: «Боже мой, так ты это имел в виду? В этом все дело?» Он знал, что со мной произошло, хотя я не выразила это словами; заглянув мне в глаза, он ответил: «Да. И мы все умрем».

      И это тоже имело смысл.

      Мы с Рам Дассом провели два года рядом с Махараджи. Махараджи был свободен. Просто сидел на деревянной скамье. Он ничем не владел, и потому ему нечего было терять. Он любил нас беззаветно, кормил тысячи людей и покоился в присутствии, никогда не забывая, всегда помня. Он любил Ханумана, индуистского бога обезьян, воплощение самоотверженного служения. Некоторые думали, что он и был Хануманом. Для меня он был тигром холмов Кумаона – диким, невозмутимым и прекрасным. Если тигр увидел тебя, нет никакого смысла бежать; все будет кончено еще до того, как ты успеешь подумать об этом. Мое сердце растворилось в его сердце. Я никогда не стремилась найти гуру, но с появлением Махараджи поняла: дело не в том, чтобы уцепиться за кого-то, кто мудрее меня (хотя это хорошая идея), а в том, чтобы стать собой – и затем все отпустить. Однажды один ученик спросил тибетского буддийского учителя Чогьяма Трунгпу Ринпоче:

      – Если все внутри нас, то зачем нужен гуру?

      Учитель ответил:

      – Гуру нужен, чтобы показать: все внутри тебя.

      Пожив рядом с Махараджи, мы с Рам Дассом вернулись в Соединенные Штаты; там мы проводили ретриты, вместе писали книгу, слушали музыку евангелистов в Новом Орлеане, работали в фонде Seva и помогали нашим друзьям, индейцам майя из Гватемалы. Мы оба жили с друзьями в Беркли, Кембридже, Боулдере, Мартас-Винъярде и Нью-Йорке. Он стал крестным отцом моего сына и других детей в нашей расширенной семье.

      Еще в Бодхгае Рам Дасс знал основную истину о смерти и жизни. Но с тех пор он углубил свою преданность Махараджи, перенес инсульт, остался частично парализованным и научился еще яснее видеть смерть и умирание через призму страданий. Его понимание смерти тесно связано с любовью, безусловной любовью. В индуизме любовь как путь, как способ существования и познания,