Маленькие чудеса. О том, что важно!. Эва Чех

системе Ridero

      Виновник торжества

      Звезда. Ты знаешь все обо мне. Ты озаряешь меня своим светом. Ты говоришь со мной на моем языке. А я? Я лишь кудахчу, словно курица, при виде тебя, так ясно и неистово твое сияние. Я люблю проклятые три километра, что мы ходим каждый год пешком. Те, что вместе. Те чёртовы проклятые три километра, снова и снова накручивающиеся вокруг могил наших родителей. Я объясню тебе чего я жду от тебя: мне нужно твое сердце. Твоя неистовая душа, твое море, твое солнце и твоя луна. Твой вихрь, твой ураган, твое цунами. Твоя любовь.

      Ибо я: лишь колосок в поле. Мне без души никак… не случиться, не статься, не перестать.

      Говори! Родная, говори, я больше

      не могу сопротивляться твоему неистовому желанию загнать меня под свой каблучок! – Георг убирал испарину со лба ярким цветным платком и с обожанием смотрел на жену.

      Объясни мне, Жорж. Что с тобой

      случилось в последние три года? – жена Георга вопросительно, и немного осуждающе, смотрела на мужа.

      Гостиная была вся украшена праздничными гирляндами. Георгу исполнялось 37.

      Дорогая, сейчас будут гости, и я

      бы не хотел…

      В гробу я видела этих гостей,

      Жорж! – всплеснула руками Марица.

      Прекрати! – зарычал карлик и

      замахнулся на супругу.

      Марица, придя в бешенство, нанесла удар первой.

      Черт бы тебя побрал, чертов

      шизофреник! – Марица неистово

      хлестала шарфиком, зажатым в руке, своего мужа.

      Карликовая "Мазда" припарковалась прямо напротив входа в подъезд. Из нее, с места сидения водителя, вышел невысокого роста человек, в шляпе, белом шарфе, с усиками, такими же карликовыми, как его автомобиль. Он остановился и стал всматриваться в глубь двора.

      Этой парадной было явно более двухсот лет. Целый витражный неф украшал вход на второй этаж. Двери же были сделаны по меньшей мере лет сто назад. И с тех пор не менялись.

      Красиво. – подытожил он.

      Гости расселись кто куда. Расстановка была до ужаса лаконична и даже где-то алогична. Марица села напротив Георга, дабы не стращать судьбу и не подраться с ним прямо за праздничным столом.

      Леди Горовиц сияла в белоснежном платье подобно истинной королеве праздника, коей на самом деле являлась Марица.

      "Холуй!" – с презрением прошептала Марица, когда увидела, как Георг жадно набирает салат и отправляет в рот вилку за вилкой.

      "Дерзость!" – сказала себе она, после того, как он предложил подлить ей в бокал немного маренго.

      "Любитель!" – фыркнула она, когда он пролил пару капель на ее праздничную скатерть.

      Прошло ровно тридцать минут.

      Я не боюсь, тебя,

      дурачина!!! Простофиля!! Идиотина!!! – Марица и Георг стояли друг напротив друга, оба в боевой готовности сцепиться в смертельной схватке.

      Марица! Ты не имеешь права так

      со мной поступать! Я – не вещь, не твой вассал, и не твоя игрушка! Я – личность!! – практически завизжал Георг.

      Мне плевать. Я тоже личность. И

      мне тошно жить с таким малодушным… ч… ч… человеком!

      Гости ахнули. "Какой скандал!" – прошептала одна из пожилых леди.

      Люблю тебя, дорогая жена! Не

      бросай меня!!! – Георг внезапно зарыдал и опустился на колени у ног Марицы. Его тело сострясали всхлипывания и завывания, так, что одна дама даже прослезилась.

      Не хочешь ли ты этим

      перфомансом сказать, что просишь прощения и признаешь свою вину? – немного поостыв снисходительно спросила Марица.

      Хочу. – Георг всхлипнул ещё раз,

      тихонечко заскулил, и, опустившись снова на колени, обнял ноги жены обеими руками. – Ты – все, что у меня есть. Молю, не уходи.

      Да, дорогой. На этот раз я

      останусь. Но ты должен мне три тысячи песо за ту карликовую лошадь, что мне пришлось отправить в зоопарк.

      Все, что угодно, дорогая!

      Гости начали потихоньку расходиться.

      Они были явно обескуражены разыгравшейся драмой.

      Марица вышла из ванной комнаты, смежной с их общей с Георгом спальни.

      Она подошла к зеркалу, расчесала непослушные кудри, и присела на банкетку рядом с трюмо.

      Как же мерзко ты вел себя

      сегодня, Жорж!

      Георг, сидя в кресле у открытого балкона, только вздохнул.

      Я знаю, дорогая. Я уже тебе

      говорил в чем моя проблема…

      И в чем же, Жорж?

      Меня – два…

      Ах,